[deviantBeing]

Черновик ПСБ

Принятый сигнал бедствия
Статус: закончен
Размер: миди
Жанр: AU| Mystic| Angst | Romance
Рейтинг: R
Персонажи: Том/Билл
Предуреждение:
- Страна – не Германия, братья – с разницей в возрасте, но это не суть (Тому - 28, Биллу – 23)
- Легенда, что суда, проходящие мимо места гибели «Титаника», принимали сигналы SOS с затонувшего лайнера, выдумана не мной и существует в действительности, хоть и не слишком популярна.
-Звездочкой* обозначены вставки из других источников, описывающих последнюю ночь лайнера.

Людям и городам
От земли и до звезд
По горячим губам
SOS! (с) сплин

I


5-е августа 2008-го года

Когда в общей гримерке ливерпульского ночного клуба «Экстаз» окончательно вышел из строя допотопный кондиционер, Наташа попросила Билла курить меньше - не помогло, разумеется. Теперь глаза слезились не только из-за запаха пота, но и из-за едкого белого тумана, со всех сторон накрывшего плотным душным одеялом.
- Солнышко, ты мне ребенка отравишь, - напомнила она о своей просьбе, собирая в пучок волосы подопечного, чтоб протереть влажной салфеткой взмокшую от духоты шею.
- Блин, прости, - Билл автоматически взглянул на привычно забившегося в угол мальчонку и потушил в фирменной белой пепельнице «мальборо» и без того домученную до фильтра сигарету. – Все время забываю о…
- Обо всем, - мрачно отозвалась Наташа, глядя на его перепачканные красной помадой пальцы. – Я же только закончила с тобой.
- А? – перестав гипнотизировать телефон, Билл уставился на свое отражение. – Вот же… свинья! Это я подбородок кулаком подпирал, вот и…
- Не надо. Я сама, – быстро отреагировала девушка, перехватив руку Билла, когда тот пальцами попытался оттереть размазавшуюся на губах помаду. – Что с тобой такое? Может, расскажешь? – вкрадчиво спросила, смочив салфетку тоником.
- А что? – Билл прикрыл глаза, но дрожащие под тяжелым слоем туши ресницы и без того с головой выдавали напряжение.
- Ну…
- Пять минут до выхода, - нараспев протянул зашедший в гримерку темнокожий карлик.
- Знаем, Малыш.
Фрэнк скривился, но промолчал: такое обращение к нему разрешалось только Наташе с ее отвратительной непреодолимой тягой к уменьшительно-ласкательным.
- А каков сегодня контингент? - с преувеличенным интересом спросил Билл, стараясь проехать затронутую Наташей тему.
- Пьяный в жопу, как всегда.
- Может, когда-нибудь они все же напьются до такого состояния, чтоб нас не заметить?
- Как же, мечтай, - добродушно отмахнулся Фрэнк и, пошатываясь, направился в угол за реквизитной плетью. – Вставай, повелитель - нужно зажечь!
- Зажжем, никуда не денемся.
Меланхолично рассмотрев свое отражение, Билл пришел к выводу, что никогда еще так, как в этот вечер, он не хотел быть кем-то другим. Кем-то жутко деловым и серьезным. Нелепая жизнь: словно все, что делаешь, выходит совершенно все не так. Неправильно с самого начала. С первого слова. Крика?
Разукрашенное лицо, колготы в сетку, лаковые сапоги на шпильке, шорты и красный топ - все это пошло даже для женщины, все это на нем.
Когда-то у этого, как и у всего на свете, были свои причины.
Когда-то – это было давно, больше он в эти причины не верил.

«Как можно дальше проехать затронутую Наташей тему» не удалось. Едва Билл ушел, девушка тут же полезла в его мобильный:
- Ну что, Куколка, не хочешь рассказывать – сами все узнаем, - пробормотала она, просматривая последние сделанные звонки. Восемнадцать вызовов Тому, а от него ни одного входящего или хотя бы принятого. Воровато оглянувшись на дверь, Наташа нажала на повтор набора. Включившийся автоответчик моментально перенес ее на середину пиршества: звон посуды, шумные разговоры, смех, а только затем послышался приятный, но до тошноты самодовольный голос хозяина: «Если вы позвонили, а меня нет дома, то вы знаете что делать, а я пока делаю карьеру. Ухожу в свой первый рейс в качестве капитана. Поздравления можете записать, а ждать меня теперь не раньше ноября. Увидимся!»
Сигнал.
- Перезвони брату, козел… И, да, поздравляю, – насмешливо добавила Наташа, прежде чем отключиться.

- Мам? Я спать хочу.
- Скоро уходим, сыночка. Ты рисуй.
- Я рисую, - широко зевнул мальчик, продолжая старательно разукрашивать елку сиреневым фломастером. Что ни говори, а начинать новый альбом так ответственно. Первые пять рисунков обычно даже приличными выходят, и только потом можно перестать стараться

Это были редкие минуты, когда в общей гримерке ливерпульского ночного клуба «Экстаз» никого кроме них не было.


***
13-е сентября 2008-го года

Стив Браун, штурвальный ливерпульского сухогруза «Белфаст», державшего курс на Нью-Йорк, считал, считает, и уж теперь совершенно точно будет продолжать считать, что нет ничего худшего, чем отдавать командование судном мальчишке с амбициями. Именно это он доказывал уже полтора часа, успешно сев на уши, беспечно отдыхавшему на мостике стармеху:
- … а я ему такой и говорю, что все и так сам знаю. Не, ну реально – стаж то у меня побольше будет…
И тут стармех, как назло, не выдержал и начал лыбиться вовсю.
- Эй, Фил, ты чего? Не слушаешь?
- Да, блин, слушаю. Одному под полтинник, второму под тридцатник, а такое впечатление, что это просто пять и три. Он же тебя больше всех цепляет!
- Правильно, - моментально кивнул Стив, предвкушая восстановление справедливости.
- Вы же просто, прости, хуями меряетесь, - продолжал веселиться развалившийся на кресле Фил. Для него этот рейс был одним из самых спокойных и начинающий капитан тревоги не вызывал совершенно.
- Лучше вспомни, кто это начал!
- Браун, в конце концов, для сплетен есть кают-компания. Поднимай свой бунт в свободное время, а не на дежурстве! – Том широким шагом зашел в рубку, а потом как-то неуверенно добавил, вертя в руках портативный УКВ.- С нами выходили на связь?
- Нет, кэп. Вас бы разбудили, как вы и просили, - с готовностью отрапортовал Браун, довольный тем, что инцидент оказался быстро исчерпан.
- А как шестнадцатый? Там все время было тихо?
Удивленный заискивающим тоном капитана, стармех незаметно для себя выпрямился в кресле:
- Тихо не было, но ничего, что могло бы коснуться нас. Разве вы что-то услышали?
- Ну… - Том запустил пятерню в спутавшиеся после лежания волосы, выжидающе глядя на пульт, словно полагал, что с ними вот-вот свяжутся. - Я сам не совсем понял, что за ерунда, но вначале мне показалось, что прорезался сигнал SОS. Странный такой, будто через сильные помехи…
- Ага, морзянкой, что ль? – усмехнулся Фил, всем своим видом показывая, что оценил юмор.
- Именно, - капитан ответил серьезно и даже как-то мрачно. – Я не поленился - расшифровал вот, – с этими словами он протянул дежурному Брауну блокнот, в котором криво было выведены координаты: «41 градус северной широты, 50 градусов западной долготы».
- Что это еще такое? Нам возвращаться?
- Не думаю, - сухо отрезал Том, затем развернулся, собираясь уйти, но с места так и не сдвинулся. – Это с «Титаника»… То есть чья-то тупая шутка, разумеется. Но она мне не понравилась.
- Нихрена ж себе шуточки! Это вообще как понимать? - присвистнул Браун. До этой ночи он любил утверждать, что все уже видел в своей «коробляцкой» жизни.
- Не знаю. Это ерунда нас действительно не касается, нам бы самим успеть вовремя – и так уже отстаем.
- Ускорить ход?
- Нет. Разбудите меня в семь.

Том вышел на палубу и замер, глядя в холодную непроглядную тьму. Отчего-то начинало мутить, хотя к качкам он был привычен. Завтра, скорее всего, командой будет обсуждаться этот абсурдный инцидент. И чего понадобилось о нем докладывать? Нет, чтоб молча! Теперь вот будут говорить: «первый рейс – а уже сбрендил» Том криво усмехнулся, полностью уйдя в свои мысли, что даже не сразу заметил чужое присутствие за своей спиной:
- Кэп?
- Да? – рация выскочила из мелко вздрогнувших рук и с глухим всплеском исчезла за бортом. - Твою мать! – с чувством выплюнул Том. – Что тебе надо, Фил?
Плотнее кутаясь в робу, стармех облокотился о перила, внимательно всматриваясь в черноту воды:
- Это была ваша личная?
- Да, еще с Америки привез, - Том шумно вздохнул и перевел взгляд на усеянное звездами светлое небо. – Полторы штуки баксов. Им еще три мили теперь до дна чесать.
- Две мили, - виновато добавил Фил. Он хотел было предложить возместить ущерб, но после оглашения цены это совершенно точно виделось нереальным.
Том промолчал: он терпеть не мог, когда его хоть в чем-то исправляли, особенно низшие по званию.
- Я хотел про сигнал этот поговорить. Мне уже скоро шестьдесят…
Взгляд Тома, автоматически начавшего готовиться к старой песне о своей очевидной молодости, для таких успехов, мгновенно заледенел, заставив стармеха остановится:
- Ну, я имел в виду, что… Хотел сказать… В общем, – Фил тряхнул головой, удивившись тому, как неловко он себя внезапно почувствовал. - Среди моряков разные байки про этот район ходят. Когда-то вот некоторые утверждали, что даже спустя двадцать лет, как «Титаник» упокоился, от него все равно приходили просьбы о помощи.
- Значит, кто-то просто решил вспомнить старую детскую страшилку, - Том небрежно пожал плечами.
- Моряки суеверный народ, они бы не говорили совсем уж попусту.
- Хватит рассуждать так, будто «моряки» это какой-то инопланетный подвид, в котором я совершенно не разбираюсь! Я живу морем с восемнадцати лет, и того уже непрерывно десять лет кручусь во всем этом. Аж… уже от всего этого… - Том хотел сказать «тошно», но слово с языка так и не сорвалось – слишком уж откровенно. Но постоянное шушуканье за спиной уже начало здорово скручивать, приводя тугую спираль терпения в боевую готовность. Фил смотрел на уставшее лицо капитана, и никак не могу придумать, как же лучше обратиться – официальное «сэр» вдруг начало казаться совершенно неуместным, хоть всегда легко произносилось на автомате. Хотелось потрепать по плечу и дружески сказать « тише, сынок - все пучком будет», но все знали, что за подобное панибратство от капитана Каулитца можно было здорово схлопотать, слишком уж болезненное у того самомнение. Очевидно, что все дается ему не так легко, как он хочет, чтоб оно казалось.
- А знаешь, Фил, - неожиданно заговорщицки начал Том, - думаю в море не так уж сложно слететь с катушек. Особенно темной ночью, или когда туман. Это как в черной дыре потеряться, хоть из каюты не выходи. А вот днем, а особенно утром… даже жить снова хочется.
- О-о, в этом вся суть морской романтики, - ностальгически улыбнулся стармех, надежнее кутаясь в робу. – Ее никакие бабы в портах не заменят.
Том непривычно добродушно хмыкнул. И замолчал, прислушиваясь к мерному шуму океана:
- Мы в прошлом году здесь плыли, так вода совсем дубовая была, как лед потолченный шуршала.
- Это еще что, везли мы как-то груз, и тут качка сильная. А у нас был целый контейнер китайских кукол, так эти стервы при малейшем наклоне свое «мама» хором говорили. Жуть такая. Матросы шутили, что это мы невест Чаки везем. Наложниц, так сказать.
Том молчал, вглядываясь в темную воду - почему-то вспомнившееся шуршание льда не отпускало:
- Ладно пойду я, - капитан оттолкнулся от перил, желая скрыться в каюте от настойчивого звука. – Пора уже подготавливать бумаги перед заходом в порт.
- Так успеете еще.
- Сам знаю.
Фил поджал губы на резкий тон капитана и пошел греться на мостик - ощутимо холодало.



***

13-е сентября 2008-го года

Вначале сентября, когда было еще достаточно тепло и по городу все ходили в майках, Билл окончательно перешел на куртки. Их у него было четырнадцать. Четырнадцать похожих друг на друга кожанок, так что одна Наташа замечала - это не одна и та же вещь, заменяемая на пальто только в случае сильнейших заморозков. Ей вообще часто казалось, что никто не понимает Билла, как она. Собственно именно из-за этого у них и возникало большинство споров:

- Ты не должен был так быстро сдаваться! – возмущалась Наташа, ставшая свидетелем дешевой театральной сцены, которую Джеф, внештатный гимнаст, закатил Биллу.
- Без проблем, в следующий раз сдамся медленно, - Билл сверкнул отрепетированной томной улыбкой из второй части своего личного представления.
Наташа тяжело вздохнула, представляя какими грустными должны сейчас быть его глаза, раз он прячет их за стеклами темных очков.
- Куколка, не нужно так. Лучше выговорись.
- Боги! Наташа, я гей, а не педик. Почувствуй, наконец, разницу!
Фрэнк захохотал, всем телом откинувшись в большом кожаном кресле так, что его короткие ноги едва свисали с края. Еще никогда карлик так не напоминал Биллу какого-то жуткого инопланетного ребенка.
- Надень свой костюмчик и повтори ту часть, где ты «не педик», - проворковал Фрэнк.
- Ну и надену! – Билл лениво взглянул на висящие на стенке часы. – Тем более что реально собираться надо.
- Они отстают на десять минут, - напомнила Наташа.
- Что, до сих пор никто не перевел?
- А кто должен был? Я? Или, может быть, Малыш?
Билл демонстративно скривился, думая о том, всем ли бабам свойственно скакать по крайностям или вот только Наташе.
- Мало людей кроме вас, что ли?
Девушка уже обдумывала, как бы поудачней съязвить, но вдруг опомнилась: ее очевидно отвлекли. Она села рядом с Биллом и, сжав его правую руку в ладонях, начала вглядываться в свое отражение в стеклах его очков:
- Не думай о том, что случилось. Если он уходит от тебя, значит это не тот человек, что должен быть рядом.
- Мне все равно, свалил от меня Джеф или нет. Почему ты с таким упорством хочешь доказать обратное, словно тебя не устраивает, что я не страдаю, пережевывая сопли?
- Ты просто не хочешь признать, уж я-то знаю тебя…
- Я. Не. Любил. Его. Никогда. Вообще. – С расстановкой произнес Билл, для верности снимая очки и смеряя подругу абсолютно спокойным взглядом. Хотелось спокойным. Но на деле он получился каким-то не таким – уж больно резко отшатнулась Наташа:
- Поче… Как ты можешь так, Куколка?
- Я… Да это смешно!
- Нет, если ты и правда так ко всему безразличен, то это не смешно. Ни капли.
- Ладно, пусть не смешно. У меня все равно другое амплуа, - Билл подошел к своему шкафчику с костюмами и безэмоционально продолжил: – Тот, кому действительно приходилось любить. По-настоящему. Не путая это ни со страстью, ни с привязанностью, ни с чем-то еще - тот больше никогда не согласиться на подобное, – он бросил одежду на стул и на минуту отвлекся на распаковывание зубами пачки черных капроновых чулок. – И если человек, которого любишь, бросает, то вот тут твой совет «не сдаваться» вообще не катит. Это хуже борьбы с ветреными мельницами: мало того, что бесполезно, так еще может так зацепить, что уже и не встанешь потом никогда… Любовь в жизни может быть только одна, и лучше ее никогда не встречать. Все это нездраво.
- А говорил, не педик, - обрадовался Фрэнк, – такой пламенный базар тут развел.
Билл шутливо облизнул губы и начал демонстративно растягивать капрон по ноге.
Наташа замолчала, раздумывая над тем, нормально ли это: обижаться на человека только из-за того, что больше не можешь его понять.


***
14-е сентября 2008-го года

Том планировал за ночь окончательно составить всю отчетность, но едва стрелка приблизилась к полуночи, как он начал понимать, что просчитался: глаза закрывались то ли от усталости, то ли от того, как вгонял в транс, катающийся по расчерченному журналу простой карандаш.
Влево-вправо-влево-вправо…
Он широко зевнул и, прихлопнув мерзавца, закинул в ящик стола, уже потом как-то лениво сообразив, что без него нечем чертить. Недопитый черный кофе плавно колыхался в чашке, остывая окончательно. Ощущение, словно нет никакого судна, никакой команды. Только ты. Ты лежишь на спине посреди открытого океана, где-то возле экватора, а теплые волны мягко перекатываются, покачивая твое тело. Или как в колыбели… Хотя как оно в ней – не помнит никто. Том посмотрел через плечо на застеленную постель: голова все тяжелела и положить ее на мягкую подушку казалось самым важным и срочным решением в мире.
- Качка, гребаная… - протянул в очередном зевке и, выключив небольшой настольный светильник, решил убить последние силы на то, чтоб раздеться и откинуть покрывало. Засыпая, он положил руку на лоб, пытаясь проверить, есть ли температура, и в этой же позе отключился.

- Сэр? Сэр?! – дверь широко распахнулась и отскочила, ударившись ручкой о стенку.
Том резко поднялся, отчего перед непривыкшими глазами еще какие-то секунды стояла беспросветная темнота.
- Мы столкнулись с айсбергом, сэр!
Незнакомая каюта сбивала с толку. На их сухогрузе и близко ничего такого не было. И людей этих странно одетых в команде тоже не наблюдалось.
- Сэр?
- …Титаник? – от внезапного осознание всего абсурда стало значительно легче.
- Да, лайнер столкнулся. Я переложил руль лево на борт и отработал машинами «полный назад», хотел повернуть влево, но айсберг оказался слишком близко. Больше ничего сделать не мог.*
- Все это меня уже утомляет, - пробормотал Том, раздумывая над тем, как же, должно быть, сильно его зацепил вчерашний инцидент, раз теперь снится вот такое.
Отрапортовавший человек был заметно взволнован и неадекватный ответ капитана только еще больше выбил его из колеи:
- …аварийные двери закрыты. Жду ваших указаний?
- Выводите людей и спускайте шлюпки… освободите, наконец, помещение! - раздраженно добавил Том. – Я уже несколько дней нормально не спал, так тут теперь еще и это началось.
- Но, сэр…? - еще никогда он не ловил на себе настолько странные взгляды. Впрочем, это было не важно. Все равно не реальность. Все равно скоро просыпаться. Хотя если даже во сне голова так раскалывается, то что же поутру будет? Натянув висящий возле кровати белый халат, Том подумывал принять ванну. Пусть это будет считаться как «воображаемая», но хоть так. Постоянные рейсы обрекали на вечный душ.

- Брюс, по сколько грузить?!
- По сорок... ну, пятьдесят!
- Эндрюс говорит, что на испытаниях они восемьдесят выдерживали.
- Врешь. Никто сейчас не будет так рисковать!

Каюта Эдварда Джона Смита, истинного капитана «Титаника», располагалась рядом с рулевой рубкой, и теперь весь этот шум и отголоски недовольства пассажиров, выведенных на палубу, мешали думать о чем-то помимо сумасшедшего дома, маячащего на горизонте в столь юном возрасте. Отложив идею с ванной, Том вышел в коридор:

- Сэр? – сдавленно охнул мнущийся под дверью мальчик-стюард, на вид не старше шестнадцати. – Говорят, что…
Его заглушил грубый мужской бас:
- Где капитан?! Я должен видеть капитана! – По узкому коридору, для ускорения отталкиваясь двумя руками от переборок, несся мужчина в черном демисезонном плаще.
- Я? Я вас слушаю? - Том скучающе посмотрел поверх головы стюарда.
- Почему меня гонит из каюты какой-то сопляк? - с этими словами он демонстративно ткнул пальцем в окончательно сжавшегося мальчишку.
- Вероятно потому, что лайнер тонет и этот «сопляк» все еще зачем-то пытается выполнять данные ему поручения.
- Вздор! …Это учения какие-то, так? – мужчина явно отказывался принимать действительность.
- Не так, - Том передернул плечом и заспешил в сторону рубки. Хотелось воспользоваться странной четкостью чтоб все рассмотреть, и, конечно, были надежды хоть там спрятаться от части бесполезных разговоров. На крыле мостика он замер, невольно всматриваясь в суету на палубе. Сделал шаг вперед и, сжав в левой руке холодные металлические поручни, немного перевесился:

- Дамы! Среди вас еще есть дамы?!... Пропустите женщину с ребенком! Быстрее женщина, быстрее же…
- …Быстрее! – вторили им со стороны другой шлюпбалки, возле которой в толпе начинались настоящие беспорядки.
- Закройте рты! – не выдержал, ответственный за эту шлюпку помощник. – Закройте все рты, иначе оно сорвется, и я просто утоплю всех вас!

Том отшатнулся, почувствовав, как в свободную ладонь легло что-то мокрое и холодное. Маленький мальчик, взявший его за руку, смутился такой реакции и тоже отошел в сторону.
- Что ты здесь делаешь? – не своим, а каким-то мультяшным голосом спросил Том – ему казалось, что серьезно с детьми никто не разговаривает.
Мальчишка словно от любопытства приоткрыл рот и склонил голову. По его тонкой ночной рубашке, медленно замерзая, стекала вода, а на лице и волосах начал проступать иней.
- А ну пошел отсюда! Пошел! – Том обернулся на голос поднимавшегося по трапу капитана Смита, а когда снова посмотрел на то место, где должен был стоять мальчик – было пусто.
Мужчина поравнялся с Томом, так что было слышно его тяжелую отдышку:
– Ты лучше не общайся с этими существами. В них слишком много злости и обиды накопилось.
- Вы, простите, о ребенке?
Капитал довольно рассмеялся, словно Том его порадовал чем-то неожиданным:
- Ребенок этот тебе в праотцы годится, - а потом трагически вздохнул, подняв глаза к темному небу: - ночь сегодня хорошая.
- Хорошая ли? Ваше судно ко дну идет, вы же уже точно должны это знать?
- Я это уже почти как сто лет знаю. Каждую ночь тонем, чтобы вновь утонуть. Я бы сказал, что можно привыкнуть, но нет – нельзя. Только не к такому

- Тонем с сильным дифферентом на нос! Машинное отделение затоплено по самые котлы, «Карпатии» понадобится…

- Спасибо Уильям, - прервал рапортовавшего офицера капитан Смит. – Теперь докладывать будешь только капитану Каулицу, – и, повернувшись к Тому, представил: - Уильям Мердок, первый офицер и твоя правая рука на этом лайнере.
Том жизнерадостно кивнул:
- Это тот человек, который тесанул бортом судна об айсберг, насколько я помню.
- У меня нет времени на такие разговоры, - сухо отрезал офицер. - Разрешите вернуться к шлюпбалкам?
Смит кивнул:
- Иди Уильям, но ты должен дать время капитану Каулицу… У тебя, Том, будет еще добрая сотня возможностей сделать все иначе. А пока можешь идти и ты. Хватит на первый раз.

Оставшись на мостике совершенно один, капитан Смит присел на корточки:
- Я чувствую тебя, Джейсон. Выходи.
Топая мокрыми босыми ногами по железным перекрытиям, мальчишка начал медленно приближаться, прижимая к себе сделанного родителями игрушечного зайца.
- Не обижай пока Тома. Не будешь? В нем много тщеславия. Это должно ему помочь продержаться в здравом уме подольше остальных.
Джейсон ничего не ответил, только с по-взрослому тяжелым вздохом протянул капитану ледяную руку.

Когда Том проснулся, в каюте было еще темно. Светящиеся на столике электронные часы показывали половину третьего.
- Боже, бред. Какой феерический бред, - бормотал он, переворачиваясь на бок и снова порываясь заснуть.
Том тогда еще не знал, что этот «сон» его так просто не отпустит.












II


27-е декабря 2008-го года



Так жутко, как сейчас, Тому, пожалуй, не было уже очень давно. И это учитывая, что за последнее время вся его жизнь превратилась то ли в психологический триллер, то ли в банальный ужастик. Разглядывая этих странных людей, мельтешащих на фоне бежевых стен гримерки ночного клуба «Экстаз», он был рад ломать голову хотя бы над тем, чтоб в шутку определять жанр, лишь бы не о том, кого вынужденно ждет.

- Чаю не хотите? – непонятная назойливая блондинка уже в который раз пыталась завести «ненавязчивый» разговор.
- Нет, - буркнул в повязанный на шее клетчатый шарф. Была бы возможность, он бы весь в него замотался. Том автоматически начал фантазировать о шарфе-невидимке.
- А кофе? – не оставляла надежд противная жизнерадостная особа.
- А что у вас еще есть? – ей в тон.
- Ну… была кола. Еще, может, сок. Апельсиновый, кажется. – Девушка подошла к стоящему в углу холодильнику и, как уже решил Том - в силу сложившейся привычки - сунула в него нос. – Есть еще сыр. Можно сделать горячие бутерброды. Хотите?
- Это все?
Вместо ответа она неопределенно пожала плечами.
- Отлично, тогда запомните: ничего из этого я не хочу. На этом просто закроем тему, договорились? - уничтожающе улыбнулся Том.
- Вообще-то я еще могу подойти в бар и там взять то, что вы хотите.
Его лицо на какой-то момент застыло уже знакомой ей восковой маской: Тому вспомнился тесный клуб с откровенно одетыми мужиками, вспомнился собственный полуголый брат, разыгрывающий с карликом музыкальный садомазохистский спектакль. Слишком пошло. Слишком откровенно. Так что хотелось схватить его в простыню, отволочь домой, кинуть в ванну, а потом переодеть и заставить отоспаться. И чтоб утром все было как в других, нормальных семьях.
- Не надо в бар, - опомнившись, хрипло отозвался Том. – Ничего не надо. Займитесь своим делом, будьте так добры.
- Не хами здесь, а? – грубо осадил его волосатый мужик, чья задница была обтянута кожаными шортами, на ногах красовались ботинки с шипами. И больше из одежды ничего и не было. Том промолчал, решив, что с придурками связываться не стоит и только плотнее погрузил подбородок в шарф.
- Вилли, не надо так, все в порядке, - назойливая блондинка зачем-то внимательно всмотрелась в лицо морального урода. – Ты уже переоделся? Нужно будет немного мешки под глазами замаскировать.
- Как скажешь? Ты мой ошейник не видела, или снова у Фреда одалживать?
И тут мимика Тома в очередной раз подвела, выставив на суд людской всю степень презрения к этой ошибке природы, которая покорно ждала, пока по его лицу проезжались кисточками с пудрой.
- Вы, вероятно, не часто в таких местах бываете? – тут же снова прицепилась, не упустившая этот момент блондинка.
- Нет, конечно! То есть да…. То есть не часто, в общем… Хотел сказать, что совсем не бываю, - трагичным голосом закончил Том, - воображая, как жалко его лепет смотрелся со стороны. Ну и чего, сволочи, молча посидеть не дали?
Девушка, как и ожидалось, рассмеялась его неуклюжести:
- А меня Наташей зовут. А вас как? А кого вы ждете?
- Ка…Каулиц, - проглотить когда-то любимое «капитан Каулиц» получилось не сразу. Не к чему детали.
-Так ты Том? Брат Билла? – оживилась блондинка-Наташа, моментально переходя на фамильярности.
- Не я его, а он мой... Брат, в смысле, - нехотя подтвердил, оттягивая рукой шарф – все же в этом подвале было слишком душно. Наверняка, чтоб личности в элегантных шортах-трусах не мерзли.
- Вот тебе на! - увлеченно протянула девушка, словно только что озвучили анонс ее любимого сериала. – Все, Вилли, теперь хорошо, - она отложила кисточки и похлопала мужика по спине. – Ты ведь так ему и не перезвонил, да?
- Прости?! – вытаращился на нее Том
Наташа многозначительно ухмыльнулась:
- Это я. Я оставляла на твоем автоответчике сообщение.
- А-а… Так это не удивительно, - мрачно подметил Том, – второй такой быть не может. Я бы рад позвонить, иначе меня бы здесь, конечно, не было, но телефон не отвечает.
- Ага, твой брат переехал на другую квартиру. Хозяин той, которую он снимал раньше, драл немыслимые бабки. Некогда не понимала, почему Билл за нее так крепко держится. Но переехал он на прошлой неделе, я еще коробки разбирать помогала - позновато ты как-то кинулся, - Наташа осуждающе цокнула языком и вернулась к работе.

Тома больше не трогали и, наверно, он должен был почувствовать облегчение. Но нет, отчего-то не было ничего похожего.

- Можно влажное полотенце? – с порога попросил Билл, конкретно ни к кому с этой просьбой не обращаясь.
- Сейчас, Куколка! Том, принеси полотенце из ванной, чистые лежат в шкафчике под умывальником, - тут же распорядилась Наташа.
- Чего?! – оба одновременно выдохнули: один удивленно, второй возмущенно.

Биллу было сложно проследить сколько конкретно вот так, не думая ни о чем, он пялился на развалившегося на стуле брата. Том умел как-то так странно сидеть: широко раскинув ноги, но крепко скрестив на груди руки – такой открытый и закрытый одновременно, что черт его знает, как правильнее подступиться.
- Ну и откуда такая благодать? Такие состоявшиеся люди в столь морально убогом месте, что я реально не знаю, как реагировать, - растерянность на лице Билла так стремительно сменилась уверенностью, что в этот раз растерялся сам Том, хоть и не надолго:
- Мне нужно тебя на пару слов… «Куколка», - язвительно спародировал Наташу.
- О как! Наверное, это действительно что-то важное, - забыв про полотенце и вообще про все на свете, Билл схватил железный стул и, повернув его спинкой к Тому, уселся так, что его колени практически касались коленей брата: – Я слушаю.
Том молчал.
В силу специфики работы Билл научился распознавать и остро чувствовать взгляды. Они скользили по нему практически каждый вечер: изучающие, заинтересованные, раздевающие, злые, возмущенные, откровенные… На все была лишь одна реакция: закрыться. Спектакль - это всего лишь игра тела. Это ложь. Этого даже нет. Но взгляд Тома успокаивал. Черт его знает почему. Может, подсознательно, как когда-то в детстве рядом с ним получалось чувствовать себя обманчиво защищенным. Вот и сейчас, пока Том с непроницаемым лицом рассматривал высокие сапоги, обтянутые тонким капроном гладкие ноги, майку на тонких бретельках, падающие на плечи крашеные волосы… Билл ждал. Нет, не вердикта – его он получил уже давно. Ждал чего-то другого.
- Завтра у мамы День рождения, - задумчиво пробормотал Том, останавливая взгляд на накрашенных губах брата: они слегка дрогнули и приоткрылись, прежде чем растянуться в недоброй улыбке:
- Ты пришел мне напомнить, что у моей мамы завтра День рождения?
- У нашей.
- Насколько я помню, тебя этот факт здорово огорчает. Не напоминай себе. Не береди душу…
- Не язви. Давай не портить маме праздник, - предупреждающе зашипел Том, подаваясь вперед.
- Я и не собирался.
- Просто веди себя нормально и не вздумай при ней выяснять отношения со мной.
- Не знаю, - Билл передернул обнаженными плечами. – Я был уверен, что мы уже все выяснили.
- Тогда напомни мне, к чему же мы пришли? – в свою очередь развел руками Том.
- К тому, что ты не хочешь меня знать, - услужливо подсказал Билл совершенно равнодушным голосом.
- Я такого не говорил!
- А я дурак подумал, что именно это человек имеет в виду, когда начинает тебя избегать.
- Я не…
- Чего ты хочешь?! Чтоб я при маме делал вид, что ты мой лучший друг и образец для подражания? Так ладно, по рукам! Не понимаю только, чего ты аж сюда тащился.
- Причина была… - многозначительно начал Том.
- У него нет твоего номера, Куколка, - привычно встряла Наташа.
Билл чему-то рассмеялся и встал, танцевальным движением соскочив со стула и снова придвинув его к стенке:
- Что бы ты там не думал, Том, я не такой урод, чтоб портить всем завтрашний день. Если это все, то я переоденусь, и буду собираться домой… В полпервого будет повтор матча, который я пропустил.
- Ты пропустил? «Эвертон» прошли со счетом один ноль.
- Твою мать! – раздраженно выдохнул Билл, то ли оттого, что «Ливерпуль» вдруг неожиданно продул, то ли из-за оглашения результатов: смотреть уже было бы не так интересно, и все планы на вечер летели к чертям.
Когда-то они болели вместе: Том выдерживал триумф любимой команды спокойно, как ему казалось, показательно для старшего, Билл прыгал по дивану, размахивая красной футболкой. А теперь Том и представить не мог, что такой Билл, во всех этих странных вещах, может продолжать делать то, что делал раньше. Со стороны ему казалось, что в брате не осталось ничего мальчикового, впрочем, как и ничего человеческого.
- Я собираюсь домой в любом случае, - уже менее инициативно уточнил Билл.
- Я понимаю. Уже…- Том посмотрел на наручные часы, потом на те, что висели на стене в гримерной. – Черт, это как? Разве сейчас не одиннадцать?
- Начало двенадцатого, - уточнила Наташа. – Эти на десять минут отстают, но мы уже все привыкли, вот и не переставляем.
- Тогда понятно… - обреченно пробормотал Том, с силой проводя рукой по лицу. На самоконтроль у него от силы оставалось еще минут пятнадцать. Как хренова золушка теперь.– Билл?
Тот даже не отреагировал, полностью погрузившись в борьбу с заевшей змейкой высокого сапога.
- Билл?... Билл?!
- Да чего тебе, блин?! С каких пор ты без моего согласия заговорить не можешь? – змейка так и не поддалась, поэтому, закинув ногу на ногу, он пытался стащить сапог так.
- Я просто хотел спросить, на машине ли ты…


Старый красный Форд сильно дернуло, затем дернуло еще раз:
- Ой, это тормоз, - испуганно залепетал Билл, заводя в который раз заглохшую машину. – Все время педали путаю. А где тогда сцепление?
- Что, прости? – вытаращился на него Том, неосознанно пытаясь нащупать ремень безопасности.
- Пфф… - Билл довольно улыбнулся, глядя перед собой на освещенный фонарями квартал. – Купился?
- Очень смешно!
- Не смешно… Это месть.
- Что? – Том повернул голову и внимательно посмотрел на профиль брата.
- Ничего. Уже ничего, - Билл действительно как-то не по возрасту обижено поджал губы и дрожащей рукой провернул ключ зажигания: Форд плавно скатился с бордюра и заскользил по свободной от пробок дороге.
- Странные шутки, странная работа… Ты хоть когда-нибудь повзрослеешь?
- Будешь читать мне морали – высажу. Капитан... – В последнем слове чувствовалось пренебрежение, если не презрение.
- Ладно – молчу.
- Нет уж. Развлекай меня. Давай! Будешь вместо радио.
- Мелкий, ты палку-то не сильно перегибай - сломается.
- Если бы. Все давно сломано, нет?
- Давай не будем, - просьба получилось чуть более жалостливой, чем того хотел Том, но странный сон уже начал свою борьбу с реальностью – это ослабляло.
- А давай все-таки будем? Сам подумай, разве это честно? Завтра нельзя – завтра придется изображать, что ты для меня образец. Ты в свою очередь, скорее всего, ляпнешь, как гордишься мной и даже потреплешь за плечо. А правда когда будет? Я вот хочу знать ее!
- Я правда был рад тебя видеть сегодня… - пожал плечами Том. – Разве это так плохо?
- Плохо. Потому что я снова не верю, чувствую, там должно быть «но». «Я был рад тебя видеть, но…» …Ну?!
- «…но слишком много всего случилось». Доволен? – зло поинтересовался Том.
- А ты? – в тон ему выплюнул Билл.
- А я не хотел сегодня ссориться. Вот и все.
- Конкретно сегодня я, может быть, тоже. Просто другой возможности не представится.
- Представится… В-вот здесь направо, - Том глухо застучал указательным пальцем по лобовому стеклу.
- Руки убери, а то сейчас протереть отпечатки заставлю, - дорогу Билл помнил и без подсказок – они-то и раздражали больше всех отпечатков мира вместе взятых. Раздражал Том. Раздражала сама ситуация. А еще больше Билл раздражал сам себя. Хотелось быть более спокойным, уверенным, презрительным, а тут эта не пойми откуда взявшаяся истерика… Но это все, конечно, только из-за неожиданности. Билл не ожидал. Хоть и отсчитывал дни до маминого Дня рождения только из-за этой возможной встречи, но все равно не ожидал. Не ожидал, что снова все это почувствует, что монстр в нем еще не мертв, а только притаился.
- Что ты маме подаришь? – спросил Том, когда Билл остановил возле его дома. – А то вдруг одно и то же выберем.
- Ты сам в это веришь? С какой вероятностью у нас вдруг может оказаться одинаковый вкус или образ мышления, а?
- Ну… в одном и том же мы завтра вряд ли придем…
- Я не одеваюсь как шалава, когда это не к месту, - Билл резко перебил брата.
Том поморщился:
- Я никогда не говорил, что ты одеваешься как…
- Почему? Это действительно так. А ты даже вслух сказать боишься!
- Ладно, ладно, - Том в защитном жесте выставил руки вперед. – Не сейчас. Я, кажется, завязал с морем, так что поговорим еще.
- Как? Хочешь сказать, что ты теперь достиг всего, чего хотел, и дальше будешь жить в свое удовольствие? – не поверил Билл.
- Нет, конечно. Есть причины. Потом, ладно?
Билл кивнул, сделав вид, что ему не интересно. У мамы после обязательно выведает, что тут к чему.
«Потом» у них все равно никогда не бывает.
- А все-таки, что ты даришь? Можно сгруппироваться. Если ты, например, даришь сережки, то я могу кулон с цепочкой в комплект.
- О, Боже, так ты еще даже не придумал, что дарить? – только теперь осознал Билл.
- Ну... Не до того было. Правда, есть причины.
- Мне то что. Не оправдывайся.
- Да я не… - Том махнул рукой и поспешил выйти из машины, чувствуя, что «это» уже начинает происходить снова.
Он уже заходил в парадную, все прокручивая в голове идиотское «не оправдывайся». Его ведь так удобно говорить, когда тебе просто не хочется никаких объяснений. Когда всем вокруг все равно, что ты делаешь. Когда остаешься один.

- Эй?! – сзади просигналили.
- Чего тебе? – обернувшись, он увидел, что Билл, вытянувшись через пассажирское сидение, занял полулежащую позу, и открыл дверцу:
- Я мамин портрет художнику по фотографии заказал, так что к комплекту можешь подарить стену.
- Оу… Очень смешно.
Билл фыркнул, то ли демонстрируя этим, что все же было смешно, то ли отплевываясь от волос, любезно загоняемых в рот ветром.
- А если серьезно, то давай я заеду к тебе в три, помогу выбрать?
Том уже практически ничего не слышал, словно сквозь сон, словно реальность теряла свое значение.
На губах чувствовался мерзкий вкус океанской воды, тело начинало дрожать от холода.

- Я, кажется, велел вам надеть спасательный нагрудник!
- Да, но мне показалось, что я в нем выгляжу ужасно.*

- Билл… Я… Остальное потом ладно?
Брат ничего не ответил: хлопнул дверью и уехал. Но это представлялось уже таким неважным. Что его вечные обиды? Тут хотя бы до квартиры добраться, а там пусть все катится известной дорогой, лишь бы это прекратилось.
Лестница под ногами сильно качнулась или же качнулся сам Том, но все же привалиться к стенке, чтоб сохранить хоть какое-то равновесие удалось. Внизу послышался громкий рев стравливаемого пара, и стало понятно, что все кончено: подняться еще на два пролета просто не успеть…
- Молодой человек… Эй, вы в порядке? Может, скорую? - зачем-то поинтересовался перемазанный сажей механик, размахивавший перед глазами разводным ключом.
- Я? Я… да. Мне надо только наверх. Я…

- …я знаю, что мы с чем-то столкнулись.
- В почтовой кладовой вода дошла уже до палубы F.*
- Перестань сопротивляться - ты делаешь себе больно, - мягкий шепот в голове не сулил ничего хорошего, но сил на борьбу действительно больше не было. Что-то отрывало от земли и уносило…

- С возвращением, - капитан Смит протянул руку, но Том только раздраженно, с долей брезгливости отвернулся:
- Когда это прекратится?
- А ты как думаешь?
- Не знаю… Черт! Я не знаю! – закричал он, заспешив вперед по коридору.
- Том, ты куда? – Смит был нечестью. Он совершенно точно был нечестью и никем другим быть не мог: его голос находил повсюду, от него было не сбежать, не спрятаться ни в одной щели этого проклятого судна
- Куда-угодно! Хочу найти что-то, что плавает, и валить из этого осиного гнезда!
- Но ты ответственен за лайнер. Как же все эти люди? Капитан…
Том резко остановился рядом с решеткой подъемника и обернулся - чертов Смит так и остался стоять все на том же месте:
- Больше нет. Не капитан. Вашими стараниями, море стало мне противно.
- Напрасно ты все именно так трактуешь, - покачал головой Смит и, скрестив за спиной руки, прогулочным шагом направился к нему. – Стать настоящим капитаном - это огромный дар. От твоего решения будет…
- От него ничего не будет!... Зависеть… если вы об этом. Это как добрая сказка, да? – Том нервным движением провел ладонью по затылку, словно не знал, куда деть руки. - Стать политиком, чтоб помочь народу, заняться журналистикой, чтоб показывать людям правду… Все уже давно извращено. Капитан, – он обличительно ткнул пальцем в сторону Смита, - представитель компании, бумажный червь, шестерка на судне…Но никак не герой!
- Да, если ты так это для себя видишь. Если ты тот, кем можешь быть, вместо того, кем хочешь …
- Нет! Не надо мне ничего впаривать, - Том отвернулся и дернул за решетку, открывая дверь подъемника.
- Ты не сбежишь, некуда бежать – ты мечешься по клетке. Просто подумай - «зачем»? Вот сейчас остановись и подумай! – требовал Смит. – Ты всегда лезешь вверх только потому, что боишься того, что снизу. Но это не повод! От страхов так не избавляются, жизнь так не строят.
- Я не понимаю, что вы от меня хотите!
- Чтоб ты перестал бежать! Почему ты так уверен, что проснешься? Что если это твоя последняя ночь? Как бы ты ее прожил? Неужели так же?! Заботясь только о себе, прячась от всего на свете!?
- Я проснусь! Это всего лишь кошмар. Самый обычный бессмысленный кошмар. Этого даже нет! – Том сделал шаг на подъемник, но отпрянул, увидев, как там внезапно образовался Джеймс - заледеневший мальчуган, которого он встретил еще в первую ночь.
- Он твой, - добродушно сказал ему капитан. – Помоги Тому поиграть с нами, Джейми. Он сам пока не знает как.
Мальчик кивнул и плавно протянул руку, хотя здесь вообще ничего быстро не происходило - вместе с лайнером корчась и умирая в долгой агонии, но движения Джейсмса словно окончательно вымораживали все вокруг, забирали силу воли. Том послушал его. Сам не понял как, но послушал.
- Палуба E, - сообщил мальчик, после того, как уже отправил лифт по заданному маршруту. Голос у него оказался страшный: сорванный, болезненно-сиплый.
Когда они вышли, в коридоре уже прибывала вода. Она медленно поднималась по красной дорожке, напоминая расползающееся кровавое пятно, подхватывала педантично расставленную возле дверей обувь пассажиров второго класса, которую, вероятно, только недавно успел почистить коридорный, и, не разбираясь, уносила ее за собой.
Мальчишка уводил вверх, все дальше от воды, и, остановившись возле трапа, указал вниз:
- Освободи мою маму, - ровно, совершенно без выражения, словно это никакая не просьба, не приказ, а вот именно – подсказка.
- Она там? – Том вопросительно посмотрел на мальчика, невольно задерживая взгляд то на тонких искусанных губах, то на темных зрачках, в которых словно затаилась готовящая свою расправу бездна.
- Мне нельзя туда. Никому теперь нельзя, - невпопад просвистел он осипшим голосом о чем-то своем.
- Ага, а мне значит можно? – равнодушно подытожил Том. По сути, ему было все равно, случится с ним этой ночью что-то или нет. За ней все равно наступит другая, точно такая же. Да и мама мальчика может оказаться тем ключом, добыв который, в компьютерных играх переходишь на другой уровень. О таких штуках Том невольно много узнал от своего соседа из первого рейса: очкарик не расставался с ноутбуком, даже на вахту таскал.
Мальчик с бездной в глазах отстраненно молчал, но, спускаясь по трапу, Том все равно говорил. Не ему - себе. Собственный голос немного успокаивал:
- Итак планы на вечер: спасти затонувший Титаник, освободить, вероятно, мертвую маму мертвого мальчика… Так? Пока, конечно, неизвестно отчего освобождать, но не суть – других нестыковок план все равно не имеет, - Том подбадривающее себе улыбнулся и, привычно поиграв бровями, сошел с трапа – дальше спускаться было бессмысленно – здесь всюду стояла вода. Вымораживая ноги, она добиралась до живота, заставляя его рефлекторно сжиматься, вода проникала всюду, облизывая, заявляя свои права. Намокшая одежда быстро стала ненужной обузой, и пришлось остановиться, чтоб подкатать рукава куртки. Все равно было неясно куда вообще теперь идти. В коридоре было тихо. Создавалось впечатление, что находишься внутри монстра, в котором нет ничего живого, все давно им переварено, а сам он дышит, расширяется, сужается, стонет наподобие раненой касатки. Здесь было слишком неуютно. Жутко, хотя Том и не хотел себе в этом признаваться. Планы выйти на палубу и прыгать за борт, он списывал на полную бессмысленность происходящего: глупо пытаться что-то изменить там, где ты помочь уже не сможешь.
Пробираться становилось все сложнее: вода практически доходила до плеч, заставляя плыть.
Чтоб тебя! – с чувством выплюнул Том, пытаясь стянуть с себя хотя бы куртку. Добравшись до угла, он ухватился за него руками и подтянулся, чтоб посмотреть, куда сворачивает коридор.
Там он увидел запертую решетку третьего класса. Стоящие за ней люди жались друг к другу и молчали, даже не пытаясть что-либо предпринять, офицер, поставленный сдерживать их, пристально смотрел на Тома.
- Открой ее! Открой, чего еще ждать?! – такого рвения от себя Том просто не ожидал. В конце концов это должно выглядеть глупо здесь всем все равно, а вот ему словно больше всех надо. Жуть какая. Отрешенные позы вызывали чувство острой брезгливости. Хотелось проснуться и тут же вымыться, как он и делал теперь, едва все заканчивалось.
- Здесь есть мать мальчика? Того, который… Он… - но, увидев, как вода подбирается к шее одной из женщин, начиная жадно ее вылизывать, Том решил больше не медлить.

Замок, сдерживающий вместе решетки, стремился до конца исполнять свой долг так же ревностно, как и коридорный:

- Ключ! Дай мне его! – Том резко обратился к замершему парню.

Тот на удивление послушно, вытянув над водой руку, подал связку, отделяя от нее нужный. Требовалось только протянуть руку - выхватить у него эту дрянную железяку, но тут вместе с все более одолевающей брезгливостью к горлу подкалила тошнота. Том не понимал, чего сейчас ждут все эти люди. Он уже совсем ничего не понимал. Но поведение марионеток пробуждало в нем нечто похожее на страх жертвы перед затаившимся хищником. Каким будет их следующий шаг? Они чего-то выжидают? Чего?! Ждать Том терпеть не мог, в страхе – тем более.
Не скрывая отвращения, он выхватил ключ и нырнул к замку. Только полностью находясь в ледяной воде, Том почувствовал, как горело его тело: если бы не холод, то был бы он уже взмыленный, как беговая лошадь.
Мерно шевелились платья и ночные рубашки, дышали, развивались подобно стае огромных медуз. На секунду Том даже засмотрелся, когда увидел, как между белой и голубой материей промелькнули волосы, плетущиеся, живые, темные, словно хищные водоросли. Маленькая девочка продолжала стоять под водой, крепко держась за руку матери, ее темные глаза были широко распахнуты, рот открыт, будто она еще пытается вздохнуть в последний раз, хотя казалось, что дышала она и без того: как все эти юбки, шевелясь – существуя. Невольно шарахнувшись в сторону, Том вынырнул, не рассчитав, ударился головой о верхнюю переборку и сделал большой судорожный вздох. Теперь уже искать ключ было поздно и бессмысленно. Он уплывал прочь, подальше от недр проклятой ржавой посудины. Под водой усиливалось гудение и скрежет железа: Титаник, словно огромное раненое животное вопил о своей боли, звал на помощь, требовал ее. И ему совершенно не нравилось, что от него пытаются сбежать.
Все это время у Тома было стойкое чувство, словно его проверяют на прочность, старательно выискивают слабые места. Возможно, именно поэтому он бежал, прятался, готовый отдать душу за гарантию, что это никогда больше не повторится.