*****

В машине накурено несмотря на приоткрытое окно и в ней жарко, несмотря на работающий кондиционер. Бесконечный час в городской пробке сводит с ума, обостряя органы чувств, включая на максимум все раздражители. И кажется что здесь, в этом квадрате проклятого, заполненного транспортом перекрестка, самая душная ночь во всей Вселенной.
Где-то с соседней улицы сквозь гудение раздраженных водителей, доносится пронзительный звук сирены скорой помощи и Том, прижимаясь лбом к окну, с недоброй улыбкой думает, что если бы это он был пассажиром скорой, его уже бы куда-то довезли. Неважно куда, главное подальше от этого магазинчика с мигающей неоновой вывеской «Лучшие свадебные платья для Вас», витрину которого он уже изучил настолько, насколько позволяло расстояние, и даже решил, что если бы был девушкой, то выбрал бы кремовое платье с вышивкой.
Песня, доносящаяся из колонок, заканчивается, прерывая мелодичные звуки и оставляя только глухое ворчание мотора, Том думает, что нужно снова нажать на плей, но к кнопке первым тянется Билл.
- Ничего не трогай, слышишь?!
- Я только хотел снова включить.
- Не надо. Если бы я хотел, я бы сам уже включил, - врет, нарывается на скандал только потому, что быть здесь уже невозможно. Да и брат пусть не забывает, кто главный в этой машине, чья она.
- Другую поставить?
- Билл!! Повторяю! Если бы я хотел… Черт!!… - Том с силой жмет на клаксон, вдавливает в него большой палец до тех пор, пока, словно проснувшись, не ощущает руку брата, легко поглаживающую его бедро сквозь жесткую ткань джинсов.
- Ты напряжен, - словно извиняясь за эту вольность, улыбается Билл.
А Том от этого напрягается еще сильнее, практически вжимая себя в сиденье. Его сейчас раздражает даже ласка, но оттолкнуть Билла, когда он такой, Том не смеет.

Движение немного оживляется. Преодолев пару метров, Том уже начинает верить, что это все, что дальше по прямой, и они поедут быстрее. Но все прекращается слишком быстро. Снова вдалеке загорелся красный свет. Снова нужно стоять, обдумывать и без того не заладившийся день.
А Билл тем временем все смелеет и Том понимает, что еще немного и он не сдержится и просто нагрубит ему. Его телу, превратившемуся в сплошной оголенный нерв, любое прикосновение доставляет лишь дискомфорт. Хочется быть далеко отсюда.
Полмиллиона за то, чтоб оказаться в другом месте. Желательно на берегу океана под звездным небом. Ну, кто предложит?

Красная Вольво впереди проезжает еще немного. Том мгновенно сокращает возникшее между ними расстояние, радуясь хоть какому-то движению. Билл, наконец, отстал и спокойно устроился на своем месте. Хотелось верить, что он сейчас заснет. Но он, как назло, глаза закрывать не собирается, только широко зевает так, что слышен щелчок его челюсти. Это вызывает у Тома практически жизненно важный порыв зевнуть так же, но он заставляет себя сдержаться, с трудом проглатывая зевок. По абсурдной причине – не хочется повторять чужих движений, еще не хватало им начать действовать синхронно. Этого он неосознанно боялся всегда.

- Том? – среди бесконечного количества посторонних звуков, хриплый от долгого молчания голос Билла, кажется пугающе родным.
- Чего тебе?
- Ты очень устал за сегодня?
- Я сейчас подохну, - шепотом на выдохе.
- А хочешь, вечером.. Снова… Ну, когда приедем домой. Поиграть?
- Билл, я не думаю..
- А я думаю. А теперь заткнись и веди машину, понял меня? – Том замечает буквально за доли секунды произошедшие в нем изменения: прищуренные глаза, опасно блестящие в темноте, раздувающиеся от тяжелого дыхания ноздри. Он понимает, «игра» уже началась, а значит перечить или совершать какие-то необдуманные движения поздно. Внезапно вспотевшие руки сжимают руль, Том слабо прикрывает глаза, чувствуя, как член начинает позорно твердеть при первых же мыслях о том, что сейчас происходит, вернее, еще только будет происходить.
Билл показательно тянется к проигрывателю и выбирает ту песню, что так выводит из себя Тома. И он не может этого не знать, он делает это специально, чтоб продемонстрировать власть. Скрещивает на груди руки и затихает, глядя вперед с таким вниманием, словно там действительно что-то видно кроме багажника чужой машины. Том безумно благодарен ему в эти минуты за то, что он не притрагивается к нему, не дает указаний. Просто чувствует, что сейчас он взвинчен настолько, что может не удержаться и каким-то своим случайным движением, или вырвавшимся словами испортить игру, вынудить Билла действовать слишком круто. Хотя от мысли о слишком крутых методах руки начинают дрожать еще сильнее, и хочется уже переходить к главной части.


*****


Ожидание перед тем, как Билл зайдет в комнату, это всегда самое страшное. Но не предстоящей игры Том боится. Это уже было, было сотни раз, и хочется еще не меньше. Столкнувшись с этим единожды, они уже не смогли остановиться, как и не смогли отказаться друг от друга.
Первое время в их отношениях всегда присутствовал страх и осторожность. Они скользили по краю, боясь сорваться в эту пропасть, ни на секунду не забывая, что это инцест, что общество осудит и отберет у них все. Они дети, которые уверены, что если ты куришь только несколько сигарет в неделю, то в любой момент сможешь от этого избавиться, будто ничего и не было. Тогда еще они не знали, каково это – повиснуть на крючке, оказаться в ситуации, в которой твоя сила воли уже ничего не решает, просто потому, что нет уже этой самой «воли».

Говорят, если долго вглядываться в пропасть, то в нее и полетишь. И они неожиданно для себя однажды сорвались:
«Что ты сейчас хочешь?», - шепотом спросил Билл, глядя на то, как еще не кончивший от их ласк Том, продолжает тереться об него словно огромная кошка, подставляя нужные места под поглаживающие ладони.
В ту ночь они поняли друг друга без слов и впервые полетели, забыв обо всем, отдаваясь настолько, насколько это было тогда возможным.

Том боится себя, своих разрушающих мыслей, что вертятся только вокруг определения «это же неправильно». Возникает желание бежать. Бежать вперед к «правильной» жизни, к скучному сексу под одеялом, к нормальной жизни нормального человека. Но все это исчезает сразу, когда появляется он. С ним легко, с ним он провел бы всю жизнь. Но Том не готов ставить на то, что Билл тоже не пытается от этого избавиться, от «них» избавиться. Потому что думать об этом становится невероятно обидно. Так хочется верить, что слабость - это только твой удел, что Билл уверен в них, что он контролирует эту хренову ситуацию, не даст им ошибиться.
И он действительно верит в тот момент, когда брат демонстрирует ему это столь наглядно.

Дверь бесшумно открывается, и Том замирает, прислушиваясь, всматриваясь в темноту и готовясь выполнить любой приказ, при мысли о котором в крови резко повышается уровень адреналина, а дыхание становится все более частым. Легким щелчком зажигалки Билл поджигает фитиль толстой восковой свечи, которую принес с собой, и, словно не замечая Тома, проходит к кровати, кидая на нее небольшую сумку и начиная раскладываться.
В их игре нет правил, нет слова или жеста, сигнализирующего то, что пора прекращать. Это лишнее. Куда бы все теперь не заходило, они знают, что останавливаться или возвращаться назад уже не собираются. Они играют в это как маленькие дети, которые, стреляя из пластмассовых пистолетов, еще не знают, как сложно действительно убивать. Билл достает пленку, что используется для упаковывания продуктов, веревки, если так можно назвать пояса халатов, утащенных из понравившихся гостиниц, пару прищепок, нож для нарезания теста, найденный полгода назад на родительской кухне. Вот и весь инвентарь. Билл пытается постепенно избавляться от этих вещей, но все время наталкивается на психологический барьер, как со своей стороны, так и со стороны брата. Они, эти дурацкие самодельные игрушки, им все еще нужны как прикрытие. Тонкая ширма, за которую можно спрятать разум и убедить себя в том, что это не то, чем кажется.
- Выпей залпом, быстро, - Билл протягивает замершему брату бутылку коньяка и, скрестив на груди руки, наблюдает за выполнением приказа.

Кадык начинает дергаться слишком резко, и видно, что Том уже практически захлебывается, но продолжает глотать эту дрянь. Он не ослушается, он никогда не спорит во время игр и Билл от этого заводится настолько, что уже совсем перестал употреблять алкоголь, боясь, что в какой-то момент, это сможет его подвести и он, перестав себя контролировать, причинит слишком сильную боль, слишком унизит.
Допив до дна, Том медленно опускает бутылку на пол и поднимает на брата горящие безумием глаза.
Билл замечает мокрые следы от коньяка на его футболке и скалится:
- И что же ты такой не аккуратный, а Том? – подходит и резко дергает испачканную ткань на себя, Том едва удерживается на ногах. Головокружение от выпитого не заставило себя долго ждать.
- Прости меня, - шепчет еле слышно, не рискуя поднимать глаз.
- Не слышу, - хмурится Билл, и на сей раз хватает Тома за концы черных косичек, заставляя запрокинуть голову и показать раскрасневшееся лицо.
- Прости меня, пожалуйста, - повторяет немного четче.
- И ты готов сделать все, чтоб получить прощение? – тон сулит все муки ада, но Том, соглашается наверно, даже слишком быстро, потому что Билл, не скрывая своего недовольства, отталкивает его от себя и приказывает раздеваться.
– Теперь подойди ко мне, - завязывает на его шее махровый пояс от халата и с силой дергает вниз, заставляя Тома опуститься на колени.
Билл садится на кровать и немного подается назад, закидывая правую ногу на левую и выжидающе смотрит:
- Ну, приступай, ты уже тренированный мальчик у меня, знаешь что делать.
Том подползает ближе и едва ли не с благоговением берет в руки его бледную ступню, аккуратно проводит языком под сжимающимися от этого пальцами ноги и повторяет это движение уже немного медленнее, переходя на посасывания, покусывания. Он уже изучил этот процесс до мелочей, знает, где лучше задержаться, а где вообще нельзя прикасаться, потому что тогда Биллу станет щекотно и он разозлится.
Билл отклоняется сильнее, понимая, что еще немного, и он просто упадет, а этого допускать нельзя, это слишком по-человечески, а это вне образа. Хочется большего, хочется, чтоб Том заглотил всю ногу, всего его, хочется быть в нем, быть им.. И, чувствуя, что еще немного и совсем запутается, Билл отталкивает брата и, поднявшись, практически швыряет на кровать, усаживаясь на него сверху.
Том плавится вместе со свечей, горячий воск которой Билл сливает ему на спину, сжимается под пленкой, в которую он заворачивает его тело настолько туго, что кажется, кровь перестает циркулировать совсем. Он мелко дрожит от грубых ритмичных толчков, прогибается под ударами ремня, который до этого вытягивал зубами из кожаных черных штанов своего господина. Он подчиняется и тонет в понимании того, что сейчас от него ничего не зависит, что он всего лишь раб, игрушка этого великолепного человека. Настолько отдаваясь шоу, устроенному друг для друга, они чувствуют себя действительно живыми. Когда уже не помнишь, кто ты сам, когда мелкие проблемы, сводившие с ума весь день, кажутся чем-то, что происходило в другой жизни и даже совсем не с тобой. Тут уже неважно, кто кому брат, это уже никого не касается, они сами уже не знают, кто они друг для друга. Сейчас у них есть только боль, граничащая с наслаждением, первобытные инстинкты, жажда жить и желание чувствовать. Все вокруг подчиняется их правилам, весь мир, замерший в восхищении, он больше не будет против, он слишком очарован ими. Но для них его нет вообще.
Билл чуть заметно дует на напряженный член Тома, к этой части тела своей жертвы он не прикасается ни разу за всю игру, не выдержав, Том кончает.
На этом само шоу закончено. Билл осторожно снимает с шеи брата пояс и рассматривает яркую красную полосу, оставленную им. Том все еще дрожит, его лихорадит, а в голове до сих пор звучат громкие хриплые приказы «Дыши! Дыши глубже!». Билл укутывает его одеялом, он не понимает, что происходит с Томом, но привычно винит в этом себя, ложится рядом, прижимая его к себе как большого медведя, с которым спал до одиннадцати лет. И это его страшная тайна, которую знает только старший близнец. Дрожь затихает, и тело постепенно начинает успокаиваться, включаются реакции на боль, приходит гадкое осознание действительности. Но все равно, теперь уже стало немного легче. Им теперь действительно легче.

- Курить будешь? – голос снова сорван, в горле дерет. Билл тянется к тумбочке за пачкой, но Том мотает головой, он даже не пробует сейчас говорить, слишком много пришлось кричать. – Тогда потом, - сигареты остаются на месте, и Билл лениво думает, сможет ли он бросить курить, если это сделает Том. Один он не хочет ничего делать, он так привык быть вдвоем, что иначе уже не умеет. У них на двоих одна мечта, одна цель, одна кровать…Они называют это игрой. Впрочем, что наша жизнь? - …

Довольно необычно и неоднозначно. Признаюсь, я сначала испугалась вынесенного в шапку BDSM, так как не очень люблю подобное в фиках. Но после прочтения мне понравилась идея в общем и целом. Потому что за тем, что бросается в глаза - подчинение, элементы бдсм и т.д., есть что-то совсем другое. Оно очень чувствуется, но я пока уловила это не до конца.
Как будто между близнецами бесконечное доверие, но при этом это напоказ не выставляется, даже друг другу ничего не говорят, наверное. Прикрываются "игрой", переводят то, что чувствуют, в другую плоскость. Как будто в физическом плане ограничений уже нет, но в моральном они еще очень и очень сильные. И от этого какой-то...надлом, что ли.
Буду перечитывать. Пытаться дойти до сути))) Спасибо.

Нашла ваш фик на форуме. Если вы не против, я вас добавлю в Избранное)

Oz-ma

Я, если честно, сама это до конца не уловила)) Я редко понимаю на 100% что пишу, если это ангст, там обычно сразу столько граней и вариантов трактования поступков. Но ты поняла это ровно настолько, насколько понимала это я, из отзыва очень чувствуется) Спасибо за него)))

vzmisha4

Сочту за честь))

Очень понравилась психология героев.
спасибо!

Пчел это мне пришлось выезжать на психологии, чтоб скрыть свое неумение писать бдсм))
Спасибо)

мне пришлось выезжать на психологии, чтоб скрыть свое неумение писать бдсм
вот не скажи! я всех авторов-бдсмщиков делю на 3 вида:
1. классический ( это как раз ты) - с правильным бдсмом, где основа - доверие, подчинение и куча поясняющей процесс психологии. я понимаю, что это основа, истоки и тп. но... нимае (с)
2. когда автору только дай помучить героев за свое тяжелое детство - тут и реки крови и прочее гуро в ход идет... брррр!
3. не отличающиеся особыми психо-подтекстами ролевушки с кучей игрушек, бондажей и прочего антуража - для дрочки увеселения себя и читателя.
я отношусь к последнему типу))) хотя и уважаю №1 как первоисточник

Alraunes, спасибо) Я просто до фичка совсем этим не интересовалась, оттуда и ложная скромность Да я и сейчас быдысыма от обычного избиения редко отличу, если не вдумываться, а оно заявлено кем-то в шапке - мое сознание довольно загажено фиками))
Мне просто вот тогда поставили задачу написать именно это - пришлось подчитать и сделать серьезное лицо))