Название: Исправленные ответы
Автор: Being
Пейринг: Том/Билл
Жанр: слэш, романс
Рейтинг: PG- 13
читать дальшеВместо пролога
- Я беру его, - с нажимом заявляет Билл.
- Ты уверен? – Наташа несколько брезгливо косится на черно-желтый гольф с меховыми вставками на плечах и безумными рукавами-фонариками. – Он… немного похож на галлюцинацию наркомана. Тебе не кажется?
- Он отличный.
- Тогда смотри сам, может и правда подойдет.
- Организуешь? – протягивает ей вешалку с находкой и судорожно улыбается, бросив взгляд на бушующее за окнами магазина море папарацци.
- Как скажешь.
Билл любит Наташу – она умеет с ним дружить.
То есть делает так, как он говорит: не дает ненужных советов.
Это же не совсем дружба – подумаете вы. Возможно, только не стоит говорить об этом Биллу. Он ненавидит спорить - это скучно – в спорах он все равно выигрывает, так или иначе. Поэтому смысл?
Однажды, и Билл в этом уверен, он влюбится: с первого взгляда и так, чтоб навсегда.
(Ну, вы в курсе как это бывает – сказки все читали)
Только погодите умиленно вздыхать. Не будет молний, озарения, летающих амурчиков, поющих птиц и указывающего перста судьбы. Просто Билл настолько уверен в себе - он не может ошибиться. Примерно так же он думает, когда выбирает вещи: берет не слишком долго раздумывая, потому что знает, что ему подходит, а что нет.
С людьми оно, конечно, сложней. Иногда, когда бывает настроение, Билл всматривается в толпу прохожих или даже в забитый фанатами зал.
Там все не то. Слишком просто. Пусто. Серенько. Не трогает. Ничего интересного, достойного, вызывающего. Ничего из того, что хотелось бы носить не снимая. Как, например, черно-желтый гольф, так непонравившийся Наташе и который сейчас для него упаковывает миловидная девушка-консультант.
Все вроде бы происходит так, как хочешь, так, как запланировано, расписано до деталей по скучным документам, контрактам, графикам, райдерам.
Это хорошо. Так хорошо, как редко у кого бывает. А постоянное ощущение одиночества только лишний раз подчеркивает то, какой Билл Каулитц все-таки романтик.
И даже не спорьте, с ним - бессмысленно.
Вместо одиночества
Том Каулитц бабник и раздолбай, способный говорить только на те однообразные темы, которые постоянно невольно обдумывает своей нижней головой. Он совершенно не настроен на чувства и все больше уверяется, что у него иммунитет к попаданию в задницу под пафосным названием «любовь».
В жизни Тома много секса. Бывает даже больше, чем ему того хотелось. Потому что иногда прямо во время злополучного процесса становится скучно то ли от усталости, то ли еще от какой эмоциональной ерунды. Начинает казаться, что все это бред, что неправильно быть здесь с малознакомой голой пустышкой, когда брат снова закрылся один. Вдруг ему плохо или нужно подыграть. Может именно сейчас рождается новая песня и у Билла есть сомнения касающиеся ритма.
Нужно кончить хотя бы из приличия. Он пробует все новые и новые позы, изучая их прилежно, словно готовясь к экзамену. Что касается партнерши, то она может быть любой, главное не слишком уродливой. Вот еще одно очень важно: она не должна замолкать, лучше всего пусть несет какую-то пошлую чушь со славами «вставить», «быстрее», «трахай», «огромный», чтоб было как в сексе по телефону, который никак не относится к реальности. Если замолчит, считай – пропало. Том снова начнет думать о своем, и все вынужденно затянется еще минут на двадцать. В который раз от этого будут мерзко болеть ноги, ягодичные мышцы, руки, пресс, голова.
Так что Том самый обычный бабник.
С ним вы тоже лучше не спорьте об этом: старший Каулитц такой же упертый, как и младший. В конце концов, ему просто виднее.
В коридоре отеля довольно прохладно, это хорошо чувствуется, если ты только после душа. Ждать лишних полчаса не хотелось, и Том засобирался к брату сразу, как вывели его леди на вечер. Механично кивнув охраннику, проворачивает ручку заветной двери, отличающейся от остальных таких же клонированных и неуютных только номером.
Заперто.
- Билл, откроешь? – устало приваливается плечом к стене и легко настукивает пальцами «риден» по выкрашенному в белый дереву, думая о том, что если брат уже лег, то придется возвращаться..
«Кончать нужно было быстрее – вот что», - в который раз пилит себя Том, с раздражением вспоминая свой номер и раскуроченную постель.
Только не туда, лучше уже идти доставать Георга.
- Не ждал уже тебя сегодня, - Билл все-таки открывает, пропуская брата, и привычно
осматривает коридор на предмет возможной фанатской атаки. Он постоянно готов к тому, что кто-нибудь ворвется.
- А уже завтра. То есть… за двенадцать перевалило. Ух, горячая штучка попалась, я старался вырваться раньше, но ты сам понимаешь, - Том мгновенно веселеет, пускаясь в свои обычные россказни.
- Ага, - Билл на такое давно не реагирует.
Больше не реагирует. Хотя в детстве у Тома получалось его впечатлять куда больше. Как тогда с тем проклятым поцелуем: брат на следующий же день захотел повторить его подвиг. Больше он не хочет ничего повторять.
Тому до странного обидно, что он перестал быть примером.
Билл закрывает дверь на замок, зачем-то дергает для уверенности и возвращается на кровать. От мокрых волос на его белой футболке расползается пятно, делая ткань прозрачной. Том запоминает, фиксируя этот момент добавляет в мифическую коробочку, куда он складывает воспоминания о том, что и когда они делали синхронно так чтоб, не сговариваясь, так чтоб вместе.
Таких моментов становится все меньше и то, что пару минут назад они одновременно принимали душ, теперь вполне сгодится.
Именно поэтому Том все чаще врет про сны, говоря Биллу, что ему снилось то же самое. А ведь раньше действительно снилось, а теперь они оба спят без сновидений. И если уже совсем-совсем честно: про сны они врут друг другу. Один начинает сочинять – другой подхватывает.
- Что ты делал все это время? – Том бухается на кровать и вытягивает из-под себя оставленное братом полотенце, уже успевшее промочить постель. Так и не придумав, куда деть эту махровую отельную тряпку, кидает его на пол.
- Лучше не спрашивай, - Билл предостерегающе щурится и берет в руки лежащий на тумбочке бабский журнал.
- Понятно…И че там пишут?
- Что я не успешный человек.
- Эй, забей, Билл! Ты же знаешь…
- Да не то! Это по тесту так получилось, я сам его только что проходил.
- Провокация. Дай посмотреть, - Том выхватывает журнал и изучает почерканные синей ручкой страницы.- Сорок пять вопросов? Ничего ж себе.
- Именно. Целый вечер угробил. Старался отвечать вдумчиво, а тут бац: «полностью вы, конечно, еще не состоялись, но если разберетесь в себе, то обязательно…» и бла-бла. Это я то не состоялся! – Билл скрещивает на груди руки и насмешливо закатывает глаза. – А знаешь что самое страшное?
- Куда же еще страшнее? – в импровизированном ужасе Том закусывает кончики пальцев.
- Прекрати! Какая-нибудь клуша-домохозяйка, переспавшая с богатым мужиком и изменяющая ему направо и налево, наверняка, откроет для себя то, что в этой жизни ей удалось достичь всех высот, а я… Да че ты ржешь, пришибленный?
- Представляю твое письмо, - Том и игриво повел бровями.
- Кого представляешь?
- Письмо. Ну, там… «Дорогая редакция журнала «Единственная», пишет вам ваш постоянный читатель Билл Каулитц, дело в том, что я совершенно не согласен с тем…» Аучшш! Не царапайся, больно же, придурок!
- Я не царапаюсь, покажи этот чертов журнал! Он не может называться «Единственная»!
- Это еще почему? – хохочет Том, спасая глянцевую макулатуру от вездесущих рук братца.
- Потому что!
- Не аргумент!
- Ах ты ж…
Том фыркает, вырывается, дергается.
Ему весело ровно до тех пор, пока косолапым движением он не умудряется завалить Билла на себя, окунувшись в аромат геля, скрывающий запах его кожи. Балаган затихает на счет «раз». То, что Том сейчас чувствует сродни панике: хочется кинуть в Билла зажатым в дрожащей руке журналом, лишь бы он только оказался дальше вместе со своими глазами, губами, влажными волосами, своим телом под которым ему до неуютного уютно лежать. В последнее время они стараются подолгу друг друга не касаться . Только пинками, толчками, ударами и только по инициативе Билла. А Том то уж прекрасно знает, как развести своего мелкого на все эти жесты, знает, как они будут потом орать друг на друга, напоминая всем вокруг склочную супружескую пару.
Но это так по-семейному, поэтому классно.
- Макчикен хочу.
- Чего?- Том таращится на вроде бы удачно, но уж как-то слишком резко поменявшего тему брата.
- Макчикен, - Билл, наконец, слазит с него и неосознанно сглатывает слюну, поднося ко рту руки с воображаемой булкой.
- Так закажи.
- Я же вегетарьянец, Том!
- А-а.. Ну я как бы тоже.
- Как бы…Ты вчера у Густава бутер с ветчиной спер.
- Не спер, а забрал. И вообще чего это он об этом со всеми трепится?!
Билл вяло передергивает острыми плечами:
- Ты сам это начал, чего уж теперь.
- Вегетарьянство ты придумал, если ты вообще об этом!
- Но с твоей подачи.
Том не помнит, чтоб что-то такое «подавал», но идея начинать что-то вместе стала действительно навязчивой. Он просто не знает, как еще сильнее связать себя с братом, чтоб они уже точно не расстались, чтоб Билл не смог представить свою жизнь без близнеца.
И Билл действительно не может.
- Будем делать из тебя успешного, - Том небрежно листает помятые страницы журнала, пытаясь отыскать пройденный тест.
- Что ты делаешь? – Билл с интересом смотрит как тот, сгорбившись, начинает исправлять ответы.
- Говорю же, делаю тебя успешным.
- Идиот, - он улыбается, откидываясь на влажные от собственных волос подушки. То, что еще полчаса назад вгоняло в депрессию, теперь начинает веселить.
Том старательно черкает, в задумчивости чешет кожу головы фирменной ручкой отеля и периодически тяжело вздыхает, вгоняя себя и брата в сон.
Билл знает одно: сколько бы за дверью не было охраны, спокойно ему только вот так, когда он сидит рядом. Иногда для этого нужно заболеть, иногда поранится, но чаще всего они вместе так, без причин и объяснений.
- О чем думаешь? – интересуется Том, расправившись с первой страницей.
- Все еще о «Макчикене». - Не говорить же «о тебе», старший стал бы потом еще долго стебаться, утверждая этим свою самооценку.
- О-да… А я представляю поджаренную курочку, которую легко разрезаешь ножом, а там такое белое сочное мясо…
- Прекрати… - практически мученически стонет Билл, пробуждая этим в брате все первобытные инстинкты разом.
«Тихо. Я сказал, лежать», - Том раздраженно отправляет мысленный посыл своему члену, который еще недавно собирался обвинить в импотенции, а тут вдруг… «О-о ч-черт, столько у нас неуместной радости»
Том по-быстрому заканчивает подделывать тест, все время хмурясь и сводя брови: возникшая проблема в штанах никак не собирается решаться.
- Так, держи теперь у тебя максимальное количество баллов, а я пошел.
- Куда? – Билл дергается, рассеяно принимая из его рук журнал.
- К себе – уже поздно.
- Только час. Или ты спать хочешь?
- Хочу, - зло бросает Том, раздражаясь от этой ситуации, хотя понимает, что Билл, по сути, в этом не виновен.
- Ну, давай спать. Оставайся – кровать широкая. Во всяком случае, не та пародия на топчан, которая была в позапрошлом отеле.
- Би-илл… - «Ну как же ты не понимаешь?»
Билл все понимает, но явно как-то не так:
- Иди, раз тебе нудно со мной, вот и сказал бы, а не выдумывал.
- Я остаюсь! – буквально выплевывает Том и садится на самый край, стараясь держать спину непривычно ровно.
- Вот только не нужно этих одолжений! – Билл легко достает до него длинной ногой и пинает в бок.
- Заткнись.
- Что?!
- Что слышал, - Том поворачивает голову и с каким-то садистским удовольствием сталкивается с испепеляющим взглядом брата. Билл наежачился так, что, кажется, его воинственный ирокез вот-вот поднимется без помощи лака.
- Да я тебя… - так и не найдя нужных слов он кидается на брата, переходя к действиям. Том второй раз за этот вечер оказывается прижатым к кровати, только теперь совершенно некстати упираясь стояком в живот брата. Сдержать первый порыв выгнуться и потереться получается не сразу, хотя на второй секунде контакта они привычно отлетают друг от друга. Вернее отлетает Билл, у Тома сил нет даже на то, чтоб открыть как-то сами собой закрывшиеся глаза.
- Так что ты там наисправлял? – тема снова нарочно быстро меняется. Такие моменты они, словно сговорившись, отказываются обсуждать и вообще выказывать, что заметили.
- В журнале? – Том откашливается, не узнавая собственный голос.
- Угу.
- Ну-у, - поморщившись, он садится и смотрит на зашторенное окно маленького номера, напоминающего кладовку. Хотя надо признать, кладовку вполне приличных размеров. – Я вообще не понимаю, как ты мог так отвечать и еще на что-то надеяться. С бабской точки зрения ты все завалил.
- А у тебя с чего вдруг «бабская точка зрения» прорезалась?
- А я по ключу к тесту сверялся, - самодовольно улыбается Том. Точнее пытается улыбнуться: сейчас его улыбка больше напоминает гримасу тяжелобольного.
- Ну и что не так?
- Например - цвет. Ты обвел в кружочек «черный», но ты же не вдова, чтоб такое носить.
- А что обводить «нежно-голубой»?
То, что должно было стать шуткой и разрядить обстановку, наоборот электризует ее вдвойне.
- Ну, а взять то, что ты спустил все вопросы о любви, обводя «нет», «не было», «не встречалось»…
- Да какая любовь! Ты же знаешь, что я даже не целовался до хрена времени.
- Знаю, не начинай, все равно никто не верит. Это даже смешно.
- Смешно то, что я скоро забуду, как это вообще делается. Но знаешь, не в этом счастье.
- Угу, - мычит под нос Том. – А потом он еще удивляется, что заваливает бабский тест.
- Я все слышал.
- Ну и ладно… Знаешь, мелкий, - Том, наконец заканчивает изучать штору и изо всех сил смотрит прямо в глаза, – я все понимаю, мы братья и вроде как должны делиться всем, но эти твои поцелуи – они меня не касаются, об этом будешь журналистам рассказывать. А я чем могу помочь, раз тебе ничего не надо? Не целовать же тебя самому…
- Целуй, - неожиданно перебивает Билл, зачем-то сжимая кулаки.
- Что?
- Мне повторить, или, может, ты заставишь меня просить об этом?
- Билл…
- Умолять?!
- Постой…
- Что сидишь? Ты же теперь мне этого не забудешь. Готовишься выдать очередную гадость в стиле твоего специфического юмора?
- У тебя такой же. Ты просто не замечаешь.
- Билл?
- Что?!
- Заткнись. Это и так сложно, - Том пододвигается ближе. Он до одури хочет Билла. Хочет хотя бы поцеловать. Но он словно упирается в ледяную стену, так старательно возводимую годами. Билл никого к себе по-настоящему не подпускает и если после этого он потеряет брата, то ничего не останется: ни группы, ни Билла, ни жизни.
- Что сложного? Разучился?
Билл прищуривается и теперь Том точно не видит другого выхода: не поцеловать – ущемить гордость, поцеловать… И что? Гореть в Аду?
В конце концов, это мой брат – что хочу то и делаю, - проносится в его голове странный аргумент, когда жесткие губы Билла приоткрываются навстречу.
Том почему-то всегда думал, что они мягкие как у девушки, или это в последней было слишком много силикона? Дурацкие сравнения, воспоминания так и вваливаются неожиданными гостями. Том проклинает свой чертов опыт из-за невозможности начать все с нуля, повырывать страницы с ошибками и больше никогда их не видеть снова.
- Волнуешься? – шепчет Билл, зарываясь руками под белую футболку Тома и задирая ее до лопаток.
- Безумно.
- Ты о концерте?
Том удивленно отрывается от исследования его груди:
- Нет, а ты?
- А я о концерте.
- О концертах - позже.
Билл согласно мычит и выгибается, подставляя себя под обрушившуюся на них лавину тепла. Спохватившись, вспоминает, что пора расстегивать ширинку Тома, потому что, судя по его дрожи там все уже ой как плохо.
- Ма-а-аленький, - отчаянно стонет Том, почувствовав его руки.
- Ну что за самокритика? – не удерживается от привычного выпада Билл, скользя рукой по набухшему влажному члену. – Не такой уж он у тебя и маленький, я бы даже сказал – средненький.
- Зараза, - сквозь зубы шипит Том. – Пришибу же…В-вот кончу, и сразу… оучш.. приии-шиииибу-ууу...
На стук в дверь уже никто не реагирует: Том тонет в оргазме, а Билл отчаянно цепляется за брата, ловя его вырывающиеся стоны и вскидывающиеся в надежде за что-то ухватиться руки.
Вместо эпилога
Билл просыпается от того же надоедливого долбящего шума, который причудился ему ночью.
- Иду! – он пытается встать, но понимает, что ему мешает прижавшийся к его спине Том, а потом понимает, что вставать и вовсе не хочется. Немного потолкавшись, разворачивается и проводит рукой по заспанному лицу брата.
- Эй, я жду! – снова напоминает о себе настойчивый голос Георга.
«Этот патлатый сейчас тебя разбудит», - зачем-то предупреждает Билл, прошептав это прямо в губы Тома.
- Угум, - тот только сонно соглашается, пытаясь обнять и зафиксировать вечно ерзающего брата.
- Эй! – снова долбеж в дверь.
-Чего тебе? – интересуется Билл, по его собственному мнению, удачно сдерживая раздражение.
- Чего еще только с нами не было, но чтоб проспать концерт…
- Чушь, я не мог!
- Ты, Билл, все можешь. Собирайся, выезжаем через два часа. Никто из персонала так и не рискнули тебя будить – боятся.
- Окей, буду одеваться.
Георг уже собирается свалить, взмахнув гривой, но задумчиво останавливается, глядя в щелочку, сквозь которую виднеется кусок номера.
- Ты когда последний раз видел Тома?
- Пару секунд назад, - Билл решает не врать с утра пораньше.
- А ну-ка дай мне его, - Георг вваливается, уже открыв рот, чтоб что-то сказать, но забывает об этом, начиная подозрительно принюхиваться. – У вас тут душно – нужно окно открыть. И вообще пахнет странно, если бы я вас не знал, то подумал, что вы тут занимались…. Ну вы поняли ход моей мысли?
Том только приподнимает бровь, копируя излюбленный жест брата, и снова роняет голову на подушку, уже из вороха одеял прося Георга свалить еще хотя бы на полчаса.
- Ты как? – настороженно интересуется Билл, закрывая дверь за незваным гостем.
- Как никогда, - Том потягивается и хлопает по кровати рядом с собой. – Иди сюда.
Как ни странно, теперь, когда все так решилось, смущения не осталось и вовсе. Не хочется переживать, выдумывать что-то новое – теперь они связанны так, как ему того хочется – теперь никто не развяжет. У Тома есть все права на этого человека и если что, он начнет судиться, но уже своими методами.
- Как долго будем это скрывать? – тяжело выдохнув, спрашивает Билл, глядя как Том, словно играясь переплетает их пальцы вместе, отпускает, а затем снова переплетает.
- Не знаю, наверно, всегда.
Глаза Тома щурятся от улыбки, и Билл понимает, что все случилось так, как он и хотел: любовь с первого взгляда - именно этот взгляд у них первый.
И даже не спорьте, с ним - бессмысленно.
Автор: Being
Пейринг: Том/Билл
Жанр: слэш, романс
Рейтинг: PG- 13
читать дальшеВместо пролога
- Я беру его, - с нажимом заявляет Билл.
- Ты уверен? – Наташа несколько брезгливо косится на черно-желтый гольф с меховыми вставками на плечах и безумными рукавами-фонариками. – Он… немного похож на галлюцинацию наркомана. Тебе не кажется?
- Он отличный.
- Тогда смотри сам, может и правда подойдет.
- Организуешь? – протягивает ей вешалку с находкой и судорожно улыбается, бросив взгляд на бушующее за окнами магазина море папарацци.
- Как скажешь.
Билл любит Наташу – она умеет с ним дружить.
То есть делает так, как он говорит: не дает ненужных советов.
Это же не совсем дружба – подумаете вы. Возможно, только не стоит говорить об этом Биллу. Он ненавидит спорить - это скучно – в спорах он все равно выигрывает, так или иначе. Поэтому смысл?
Однажды, и Билл в этом уверен, он влюбится: с первого взгляда и так, чтоб навсегда.
(Ну, вы в курсе как это бывает – сказки все читали)
Только погодите умиленно вздыхать. Не будет молний, озарения, летающих амурчиков, поющих птиц и указывающего перста судьбы. Просто Билл настолько уверен в себе - он не может ошибиться. Примерно так же он думает, когда выбирает вещи: берет не слишком долго раздумывая, потому что знает, что ему подходит, а что нет.
С людьми оно, конечно, сложней. Иногда, когда бывает настроение, Билл всматривается в толпу прохожих или даже в забитый фанатами зал.
Там все не то. Слишком просто. Пусто. Серенько. Не трогает. Ничего интересного, достойного, вызывающего. Ничего из того, что хотелось бы носить не снимая. Как, например, черно-желтый гольф, так непонравившийся Наташе и который сейчас для него упаковывает миловидная девушка-консультант.
Все вроде бы происходит так, как хочешь, так, как запланировано, расписано до деталей по скучным документам, контрактам, графикам, райдерам.
Это хорошо. Так хорошо, как редко у кого бывает. А постоянное ощущение одиночества только лишний раз подчеркивает то, какой Билл Каулитц все-таки романтик.
И даже не спорьте, с ним - бессмысленно.
Вместо одиночества
Том Каулитц бабник и раздолбай, способный говорить только на те однообразные темы, которые постоянно невольно обдумывает своей нижней головой. Он совершенно не настроен на чувства и все больше уверяется, что у него иммунитет к попаданию в задницу под пафосным названием «любовь».
В жизни Тома много секса. Бывает даже больше, чем ему того хотелось. Потому что иногда прямо во время злополучного процесса становится скучно то ли от усталости, то ли еще от какой эмоциональной ерунды. Начинает казаться, что все это бред, что неправильно быть здесь с малознакомой голой пустышкой, когда брат снова закрылся один. Вдруг ему плохо или нужно подыграть. Может именно сейчас рождается новая песня и у Билла есть сомнения касающиеся ритма.
Нужно кончить хотя бы из приличия. Он пробует все новые и новые позы, изучая их прилежно, словно готовясь к экзамену. Что касается партнерши, то она может быть любой, главное не слишком уродливой. Вот еще одно очень важно: она не должна замолкать, лучше всего пусть несет какую-то пошлую чушь со славами «вставить», «быстрее», «трахай», «огромный», чтоб было как в сексе по телефону, который никак не относится к реальности. Если замолчит, считай – пропало. Том снова начнет думать о своем, и все вынужденно затянется еще минут на двадцать. В который раз от этого будут мерзко болеть ноги, ягодичные мышцы, руки, пресс, голова.
Так что Том самый обычный бабник.
С ним вы тоже лучше не спорьте об этом: старший Каулитц такой же упертый, как и младший. В конце концов, ему просто виднее.
В коридоре отеля довольно прохладно, это хорошо чувствуется, если ты только после душа. Ждать лишних полчаса не хотелось, и Том засобирался к брату сразу, как вывели его леди на вечер. Механично кивнув охраннику, проворачивает ручку заветной двери, отличающейся от остальных таких же клонированных и неуютных только номером.
Заперто.
- Билл, откроешь? – устало приваливается плечом к стене и легко настукивает пальцами «риден» по выкрашенному в белый дереву, думая о том, что если брат уже лег, то придется возвращаться..
«Кончать нужно было быстрее – вот что», - в который раз пилит себя Том, с раздражением вспоминая свой номер и раскуроченную постель.
Только не туда, лучше уже идти доставать Георга.
- Не ждал уже тебя сегодня, - Билл все-таки открывает, пропуская брата, и привычно
осматривает коридор на предмет возможной фанатской атаки. Он постоянно готов к тому, что кто-нибудь ворвется.
- А уже завтра. То есть… за двенадцать перевалило. Ух, горячая штучка попалась, я старался вырваться раньше, но ты сам понимаешь, - Том мгновенно веселеет, пускаясь в свои обычные россказни.
- Ага, - Билл на такое давно не реагирует.
Больше не реагирует. Хотя в детстве у Тома получалось его впечатлять куда больше. Как тогда с тем проклятым поцелуем: брат на следующий же день захотел повторить его подвиг. Больше он не хочет ничего повторять.
Тому до странного обидно, что он перестал быть примером.
Билл закрывает дверь на замок, зачем-то дергает для уверенности и возвращается на кровать. От мокрых волос на его белой футболке расползается пятно, делая ткань прозрачной. Том запоминает, фиксируя этот момент добавляет в мифическую коробочку, куда он складывает воспоминания о том, что и когда они делали синхронно так чтоб, не сговариваясь, так чтоб вместе.
Таких моментов становится все меньше и то, что пару минут назад они одновременно принимали душ, теперь вполне сгодится.
Именно поэтому Том все чаще врет про сны, говоря Биллу, что ему снилось то же самое. А ведь раньше действительно снилось, а теперь они оба спят без сновидений. И если уже совсем-совсем честно: про сны они врут друг другу. Один начинает сочинять – другой подхватывает.
- Что ты делал все это время? – Том бухается на кровать и вытягивает из-под себя оставленное братом полотенце, уже успевшее промочить постель. Так и не придумав, куда деть эту махровую отельную тряпку, кидает его на пол.
- Лучше не спрашивай, - Билл предостерегающе щурится и берет в руки лежащий на тумбочке бабский журнал.
- Понятно…И че там пишут?
- Что я не успешный человек.
- Эй, забей, Билл! Ты же знаешь…
- Да не то! Это по тесту так получилось, я сам его только что проходил.
- Провокация. Дай посмотреть, - Том выхватывает журнал и изучает почерканные синей ручкой страницы.- Сорок пять вопросов? Ничего ж себе.
- Именно. Целый вечер угробил. Старался отвечать вдумчиво, а тут бац: «полностью вы, конечно, еще не состоялись, но если разберетесь в себе, то обязательно…» и бла-бла. Это я то не состоялся! – Билл скрещивает на груди руки и насмешливо закатывает глаза. – А знаешь что самое страшное?
- Куда же еще страшнее? – в импровизированном ужасе Том закусывает кончики пальцев.
- Прекрати! Какая-нибудь клуша-домохозяйка, переспавшая с богатым мужиком и изменяющая ему направо и налево, наверняка, откроет для себя то, что в этой жизни ей удалось достичь всех высот, а я… Да че ты ржешь, пришибленный?
- Представляю твое письмо, - Том и игриво повел бровями.
- Кого представляешь?
- Письмо. Ну, там… «Дорогая редакция журнала «Единственная», пишет вам ваш постоянный читатель Билл Каулитц, дело в том, что я совершенно не согласен с тем…» Аучшш! Не царапайся, больно же, придурок!
- Я не царапаюсь, покажи этот чертов журнал! Он не может называться «Единственная»!
- Это еще почему? – хохочет Том, спасая глянцевую макулатуру от вездесущих рук братца.
- Потому что!
- Не аргумент!
- Ах ты ж…
Том фыркает, вырывается, дергается.
Ему весело ровно до тех пор, пока косолапым движением он не умудряется завалить Билла на себя, окунувшись в аромат геля, скрывающий запах его кожи. Балаган затихает на счет «раз». То, что Том сейчас чувствует сродни панике: хочется кинуть в Билла зажатым в дрожащей руке журналом, лишь бы он только оказался дальше вместе со своими глазами, губами, влажными волосами, своим телом под которым ему до неуютного уютно лежать. В последнее время они стараются подолгу друг друга не касаться . Только пинками, толчками, ударами и только по инициативе Билла. А Том то уж прекрасно знает, как развести своего мелкого на все эти жесты, знает, как они будут потом орать друг на друга, напоминая всем вокруг склочную супружескую пару.
Но это так по-семейному, поэтому классно.
- Макчикен хочу.
- Чего?- Том таращится на вроде бы удачно, но уж как-то слишком резко поменявшего тему брата.
- Макчикен, - Билл, наконец, слазит с него и неосознанно сглатывает слюну, поднося ко рту руки с воображаемой булкой.
- Так закажи.
- Я же вегетарьянец, Том!
- А-а.. Ну я как бы тоже.
- Как бы…Ты вчера у Густава бутер с ветчиной спер.
- Не спер, а забрал. И вообще чего это он об этом со всеми трепится?!
Билл вяло передергивает острыми плечами:
- Ты сам это начал, чего уж теперь.
- Вегетарьянство ты придумал, если ты вообще об этом!
- Но с твоей подачи.
Том не помнит, чтоб что-то такое «подавал», но идея начинать что-то вместе стала действительно навязчивой. Он просто не знает, как еще сильнее связать себя с братом, чтоб они уже точно не расстались, чтоб Билл не смог представить свою жизнь без близнеца.
И Билл действительно не может.
- Будем делать из тебя успешного, - Том небрежно листает помятые страницы журнала, пытаясь отыскать пройденный тест.
- Что ты делаешь? – Билл с интересом смотрит как тот, сгорбившись, начинает исправлять ответы.
- Говорю же, делаю тебя успешным.
- Идиот, - он улыбается, откидываясь на влажные от собственных волос подушки. То, что еще полчаса назад вгоняло в депрессию, теперь начинает веселить.
Том старательно черкает, в задумчивости чешет кожу головы фирменной ручкой отеля и периодически тяжело вздыхает, вгоняя себя и брата в сон.
Билл знает одно: сколько бы за дверью не было охраны, спокойно ему только вот так, когда он сидит рядом. Иногда для этого нужно заболеть, иногда поранится, но чаще всего они вместе так, без причин и объяснений.
- О чем думаешь? – интересуется Том, расправившись с первой страницей.
- Все еще о «Макчикене». - Не говорить же «о тебе», старший стал бы потом еще долго стебаться, утверждая этим свою самооценку.
- О-да… А я представляю поджаренную курочку, которую легко разрезаешь ножом, а там такое белое сочное мясо…
- Прекрати… - практически мученически стонет Билл, пробуждая этим в брате все первобытные инстинкты разом.
«Тихо. Я сказал, лежать», - Том раздраженно отправляет мысленный посыл своему члену, который еще недавно собирался обвинить в импотенции, а тут вдруг… «О-о ч-черт, столько у нас неуместной радости»
Том по-быстрому заканчивает подделывать тест, все время хмурясь и сводя брови: возникшая проблема в штанах никак не собирается решаться.
- Так, держи теперь у тебя максимальное количество баллов, а я пошел.
- Куда? – Билл дергается, рассеяно принимая из его рук журнал.
- К себе – уже поздно.
- Только час. Или ты спать хочешь?
- Хочу, - зло бросает Том, раздражаясь от этой ситуации, хотя понимает, что Билл, по сути, в этом не виновен.
- Ну, давай спать. Оставайся – кровать широкая. Во всяком случае, не та пародия на топчан, которая была в позапрошлом отеле.
- Би-илл… - «Ну как же ты не понимаешь?»
Билл все понимает, но явно как-то не так:
- Иди, раз тебе нудно со мной, вот и сказал бы, а не выдумывал.
- Я остаюсь! – буквально выплевывает Том и садится на самый край, стараясь держать спину непривычно ровно.
- Вот только не нужно этих одолжений! – Билл легко достает до него длинной ногой и пинает в бок.
- Заткнись.
- Что?!
- Что слышал, - Том поворачивает голову и с каким-то садистским удовольствием сталкивается с испепеляющим взглядом брата. Билл наежачился так, что, кажется, его воинственный ирокез вот-вот поднимется без помощи лака.
- Да я тебя… - так и не найдя нужных слов он кидается на брата, переходя к действиям. Том второй раз за этот вечер оказывается прижатым к кровати, только теперь совершенно некстати упираясь стояком в живот брата. Сдержать первый порыв выгнуться и потереться получается не сразу, хотя на второй секунде контакта они привычно отлетают друг от друга. Вернее отлетает Билл, у Тома сил нет даже на то, чтоб открыть как-то сами собой закрывшиеся глаза.
- Так что ты там наисправлял? – тема снова нарочно быстро меняется. Такие моменты они, словно сговорившись, отказываются обсуждать и вообще выказывать, что заметили.
- В журнале? – Том откашливается, не узнавая собственный голос.
- Угу.
- Ну-у, - поморщившись, он садится и смотрит на зашторенное окно маленького номера, напоминающего кладовку. Хотя надо признать, кладовку вполне приличных размеров. – Я вообще не понимаю, как ты мог так отвечать и еще на что-то надеяться. С бабской точки зрения ты все завалил.
- А у тебя с чего вдруг «бабская точка зрения» прорезалась?
- А я по ключу к тесту сверялся, - самодовольно улыбается Том. Точнее пытается улыбнуться: сейчас его улыбка больше напоминает гримасу тяжелобольного.
- Ну и что не так?
- Например - цвет. Ты обвел в кружочек «черный», но ты же не вдова, чтоб такое носить.
- А что обводить «нежно-голубой»?
То, что должно было стать шуткой и разрядить обстановку, наоборот электризует ее вдвойне.
- Ну, а взять то, что ты спустил все вопросы о любви, обводя «нет», «не было», «не встречалось»…
- Да какая любовь! Ты же знаешь, что я даже не целовался до хрена времени.
- Знаю, не начинай, все равно никто не верит. Это даже смешно.
- Смешно то, что я скоро забуду, как это вообще делается. Но знаешь, не в этом счастье.
- Угу, - мычит под нос Том. – А потом он еще удивляется, что заваливает бабский тест.
- Я все слышал.
- Ну и ладно… Знаешь, мелкий, - Том, наконец заканчивает изучать штору и изо всех сил смотрит прямо в глаза, – я все понимаю, мы братья и вроде как должны делиться всем, но эти твои поцелуи – они меня не касаются, об этом будешь журналистам рассказывать. А я чем могу помочь, раз тебе ничего не надо? Не целовать же тебя самому…
- Целуй, - неожиданно перебивает Билл, зачем-то сжимая кулаки.
- Что?
- Мне повторить, или, может, ты заставишь меня просить об этом?
- Билл…
- Умолять?!
- Постой…
- Что сидишь? Ты же теперь мне этого не забудешь. Готовишься выдать очередную гадость в стиле твоего специфического юмора?
- У тебя такой же. Ты просто не замечаешь.
- Билл?
- Что?!
- Заткнись. Это и так сложно, - Том пододвигается ближе. Он до одури хочет Билла. Хочет хотя бы поцеловать. Но он словно упирается в ледяную стену, так старательно возводимую годами. Билл никого к себе по-настоящему не подпускает и если после этого он потеряет брата, то ничего не останется: ни группы, ни Билла, ни жизни.
- Что сложного? Разучился?
Билл прищуривается и теперь Том точно не видит другого выхода: не поцеловать – ущемить гордость, поцеловать… И что? Гореть в Аду?
В конце концов, это мой брат – что хочу то и делаю, - проносится в его голове странный аргумент, когда жесткие губы Билла приоткрываются навстречу.
Том почему-то всегда думал, что они мягкие как у девушки, или это в последней было слишком много силикона? Дурацкие сравнения, воспоминания так и вваливаются неожиданными гостями. Том проклинает свой чертов опыт из-за невозможности начать все с нуля, повырывать страницы с ошибками и больше никогда их не видеть снова.
- Волнуешься? – шепчет Билл, зарываясь руками под белую футболку Тома и задирая ее до лопаток.
- Безумно.
- Ты о концерте?
Том удивленно отрывается от исследования его груди:
- Нет, а ты?
- А я о концерте.
- О концертах - позже.
Билл согласно мычит и выгибается, подставляя себя под обрушившуюся на них лавину тепла. Спохватившись, вспоминает, что пора расстегивать ширинку Тома, потому что, судя по его дрожи там все уже ой как плохо.
- Ма-а-аленький, - отчаянно стонет Том, почувствовав его руки.
- Ну что за самокритика? – не удерживается от привычного выпада Билл, скользя рукой по набухшему влажному члену. – Не такой уж он у тебя и маленький, я бы даже сказал – средненький.
- Зараза, - сквозь зубы шипит Том. – Пришибу же…В-вот кончу, и сразу… оучш.. приии-шиииибу-ууу...
На стук в дверь уже никто не реагирует: Том тонет в оргазме, а Билл отчаянно цепляется за брата, ловя его вырывающиеся стоны и вскидывающиеся в надежде за что-то ухватиться руки.
Вместо эпилога
Билл просыпается от того же надоедливого долбящего шума, который причудился ему ночью.
- Иду! – он пытается встать, но понимает, что ему мешает прижавшийся к его спине Том, а потом понимает, что вставать и вовсе не хочется. Немного потолкавшись, разворачивается и проводит рукой по заспанному лицу брата.
- Эй, я жду! – снова напоминает о себе настойчивый голос Георга.
«Этот патлатый сейчас тебя разбудит», - зачем-то предупреждает Билл, прошептав это прямо в губы Тома.
- Угум, - тот только сонно соглашается, пытаясь обнять и зафиксировать вечно ерзающего брата.
- Эй! – снова долбеж в дверь.
-Чего тебе? – интересуется Билл, по его собственному мнению, удачно сдерживая раздражение.
- Чего еще только с нами не было, но чтоб проспать концерт…
- Чушь, я не мог!
- Ты, Билл, все можешь. Собирайся, выезжаем через два часа. Никто из персонала так и не рискнули тебя будить – боятся.
- Окей, буду одеваться.
Георг уже собирается свалить, взмахнув гривой, но задумчиво останавливается, глядя в щелочку, сквозь которую виднеется кусок номера.
- Ты когда последний раз видел Тома?
- Пару секунд назад, - Билл решает не врать с утра пораньше.
- А ну-ка дай мне его, - Георг вваливается, уже открыв рот, чтоб что-то сказать, но забывает об этом, начиная подозрительно принюхиваться. – У вас тут душно – нужно окно открыть. И вообще пахнет странно, если бы я вас не знал, то подумал, что вы тут занимались…. Ну вы поняли ход моей мысли?
Том только приподнимает бровь, копируя излюбленный жест брата, и снова роняет голову на подушку, уже из вороха одеял прося Георга свалить еще хотя бы на полчаса.
- Ты как? – настороженно интересуется Билл, закрывая дверь за незваным гостем.
- Как никогда, - Том потягивается и хлопает по кровати рядом с собой. – Иди сюда.
Как ни странно, теперь, когда все так решилось, смущения не осталось и вовсе. Не хочется переживать, выдумывать что-то новое – теперь они связанны так, как ему того хочется – теперь никто не развяжет. У Тома есть все права на этого человека и если что, он начнет судиться, но уже своими методами.
- Как долго будем это скрывать? – тяжело выдохнув, спрашивает Билл, глядя как Том, словно играясь переплетает их пальцы вместе, отпускает, а затем снова переплетает.
- Не знаю, наверно, всегда.
Глаза Тома щурятся от улыбки, и Билл понимает, что все случилось так, как он и хотел: любовь с первого взгляда - именно этот взгляд у них первый.
И даже не спорьте, с ним - бессмысленно.
Пронзительно и при этом очень тепло. Спасибо
Именно этого мне не хватало в последние дни.
Интересно, это нормально - обдумывать комментарий еще до прочтения текста?Вроде бы, "Райкерс Айлэнд" закончился совсем недавно, а я уже начал скучать по твоему стилю. И тут - такое!.. Ну просто бальзам на душу, иначе не скажешь.
Вроде бы, все варианты "Как начиналось?" уже написаны, и кажется, что ничего нового придумать нельзя, но у тебя получилось зацепить. Наверное, все дело в том, что я на сто процентов понимаю твоего Билла и веду, в общем-то, ту же политику, предпочитая одиночество. Не четыре года, но уже внушительный срок.)) Проводя параллели, находя что-то настолько близкое тебе, проникаешься.
Спасибо, это то, что мне было нужно.
Спасибо))
Рада что они действую - работают, значит)
Пчел
Надеюсь, они немного восполнили нехватку))
Спасибо)
[Bill Kaulitz]
Бывает)) Хотя со мной все просто: «аффтар пиши исчо» - и я счастлива))Хотелось чего-нибудь безыдейного, бессюжетного и не аушного, так что по канону писала)) Я, как ты понимаешь, тоже на этого Билла немного похожа, иначе откуда ему в моей голове взяться?))
Спасибо))
Varitana
Спасибо))
давно так не вставляли фики с рейтингом пж13, а с фёрст таймом - тем более
спасибо, автор, зело порадовали
Ты не планируешь браться за что-нибудь еще?
Спасибо)
Рада за этот пж))
[Bill Kaulitz]
Оу, это ты про творческие планы?)
*неприлично ржет*На самом деле есть, дааа)
я себя повешу на проводе от клавы, если не смогу дописать «воображаемого друга»Потом есть еще одна идея, которая мне имеет мозг уже не один год и которой я имею мозг другим. Действие должно происходить на корабле, история про экспедицию на глубину к моей очень большой страсти – Титанику. Но я все боюсь начать писать потому что я могу накосячить с системой управления приборов и т.п. Все знакомые, которые учатся в чем-то мореходном уже шугаются меня потому что я лезу с вопросами и просьбами рассказать как оно там все работает.. Ой, в общем, как видишь, вопрос за живое задел)
Еще хочу научиться писать за пределами этого фандома, а меня все назад магнититНу а вообще хорошо бы в планах было написание курсовой, а то я уже совсем все рамки ничегониделанья перешла)
А насчет фандома... Тебе неуютно в нем?
Спасибо большое.
Я бы очень хотела)
А насчет фандома... Тебе неуютно в нем?
Я имела в виду, что хочется испытать себя, чтоб сделать что-то самостоятельное, а не только играть фигурками. Хотя мне еще играть и играть, вот подозреваю, что еще попробую хоть одну штучку по СПН написать)
Так что всякие там ориджи, вероятно, будут, но будет и слэш
всегда)Мне просто не может быть «неуютно» в этом фандоме, если в смысле среди людей этого коллектива, потому что я не настолько со всеми пересекаюсь, не участвую в скандалах и литературных дискуссиях. Так: спасибо/пожалуйста/как дела)
А, вот оно что. Понимаю тебя - меня иногда как дернет вернуться к какому-нибудь ориджиналу своему или начать новый, так хоть за батарею держись, до того к клавиатуре влечет. Потом проходит и, как ни странно, очень быстро. Наверное, не дорос х)
Ясно.))